"Олег Микулов. Тропа длиною в жизнь " - читать интересную книгу автора

еще и сына долгожданного принесла! Странно ли, что Койра их обоих
возненавидела? Люто, непримиримо... Добродушная толстушка Силута, та
ничего, к мальчонке и вовсе хорошо относилась. Может, если бы не главная
жена, и впрямь стала бы для него второй матерью. Но тут ей, одних девчонок
рожающей, самой приходилось осторожничать...
Маленький Аймик (еще и не Аймик вовсе; но каково же было его детское
имя, данное матерью?! Так хочется вспомнить...) сызмальства чувствовал, что
его матери живется нелегко. Но как тяжело ей приходилось в
действительности, он понял позднее, когда сам нежданно-негаданно чуть ли не
два года провел в общине ее Рода. Дети Тигрольва искони справляли свадьбы с
детьми Ледяной Лисицы; говорят, эти два Рода и пришли сюда в незапамятные
времена вместе откуда-то с юга, из дальних далей, из Земли предков. У них и
язык почти одинаков, и обычаи близки, тесно переплетены между собой. Как
те, так и другие чужих женщин никогда не брали первыми женами; зачастую -
уводили силой, и судьба их была особенно тяжела. Тем более если в своем
Роду к женщинам относились не столь сурово.
Впрочем, на участи детей это никак не сказывалось: дети подрастали и
становились детьми Тигрольва или Ледяной Лисицы, независимо от того, к
какому Роду принадлежали их матери.
Так было бы и с ним. Да, когда его окликали: "Эй, Волчонок!" или даже
"Сучонок", - ему всегда казалось: насмешничают. Издеваются! А ведь не было
этого. Волчонок, Сын Серой Суки - это же всего лишь кличка по родовому
имени его матери. Вроде бы не на что было обижаться, но он - обижался. Про
себя, конечно; виду не подавал... Или, быть может, все дело в том, как это
звучало? Или и впрямь зряшние были обиды? Теперь не понять...
Отец его любил - маленького. Чувствовал, видно: последний! Надеялся,
быть может: будет лучшим из всех троих. Запомнились зимние вечера - долгие,
морозные, когда за полог носа не высунуть. (Ты куда? Слышишь? Слышишь, как
свистит? Это Хайюта-"Снежница" по стойбищу рыщет, за детьми охотится.
Увидит тебя, накроет своей рубахой, и поминай как звали!) Взрослые охотники
Хайюты не боятся, но из дому уходят редко. Охотятся мало; припасы
заготовлены с осени. А когда Хайюта беснуется - и вовсе всякая охота
бесполезна; скорее сам сгинешь, чем зверя добудешь...
Один из таких вечеров. Снаружи - страшно представить, что там делается
снаружи. Зарывшись в шкуры, Волчонок следит, как Хайюта безуспешно пытается
откинуть полог и проникнуть в их жилище. Радостно: ага! не вышло! - но и
боязно: ну а вдруг? Женщины заняты своими делами: мать и Койра шьют, Силута
растирает краску, ей помогает ее дочь, его сестренка. Почти не
переговариваются, даже вполголоса. И не скандалят, даже у Койры настроение
мирное. Покой. Тепло. Снаружи мороз, а тут - тепло; все они в одних
рубашках, босиком. Пол согрет россыпью горячих углей под шкурами, воздух
нагрет пламенем очага...
Ему надоело наблюдать за входом. (Хайюта не ворвется, это ясно.) В
другой раз он бы пристроился поближе к женщинам: посмотреть, как узор
наводят, но сейчас... Сейчас есть кое-что интереснее. Гораздо интереснее.
Отец сидит на хозяйском месте, возле самого очага, и мастерит копье:
наконечник прилаживает. Дело непростое; Волчонок уже это знает, видел.
Наконечник из двух половинок собирается: вначале в паз заводится большая
часть, с боковой выемкой, а потом с другой стороны к острию еще
приставляется пластина. Все это нужно подогнать, закрепить смолой и