"Олег Микулов. Тропа длиною в жизнь " - читать интересную книгу автора

обварившуюся кипятком соседку, не Хромонога, прижатого к земле разъяренным
медведем, - ОТЦА.
Отец шел проверять силки. Один длинноухий уже болтался, притороченный
к поясу за задние папы; две ловушки оказались пустыми. Теперь отец шел к
четвертой, самой дальней, настороженной в таком месте, где в нее должна
была бы попасться ледяная лисица... Их парный Род не смеет охотиться на
своих братьев и сестер, а зубы ледяных лисиц нужны всем: отличный оберег...
...Волчонок был одновременно частью своего отца - видел его глазами,
знал, о чем он думает, чувствовал удары заячьей тушки о бедро, ощущал запах
палой листвы, смешанный с пробивающимся из-под нее грибным ароматом, мелкие
капли дождя на лице... и в то же время он, невидимый, наблюдал происходящее
со стороны. И знал, что произойдет сейчас. Вот этот мокрый корень,
прикрытый желтыми листьями...
Вот оно! Отцовская левая нога носком зацепляется за проклятый корень,
и он падает, сложно выругавшись, и приглушенный звук треснувшего сучка, и
острая боль в правом предплечье...
- Сынок, сынок, что с тобой?..
Его трясут. Испуганное материнское лицо.
- Не пугай меня! Ты болен?
- Нет. Все хорошо. Просто я...
- Что такое с ним?
Зычный голос отца, тоже встревоженный. Слегка. Отец уже одет
по-охотничьему и при оружии. Уходит. Значит, сегодня?
И словно кто-то ответил, и все его существо восприняло этот ответ:
"Нет. Завтра".
- Все хорошо, Сильный, все хорошо, - торопливо заговорила мать. -
Заспался, должно быть. Отец молча кивнул и скрылся за пологом.
Весь день Волчонок мучился сомнениями: сказать или нет? До сих пор его
видения касались соседей, и сомнений почти не было: лучше держать язык за
зубами. Но тут... как не предупредить отца? И как предупредить?.. Не
поверит, ни за что не поверит.
В конце концов Волчонок все же решил: "Вечером скажу. Тихо скажу, ему
одному. А там будь, что будет!" Но вечером...
Вечером мама снова плакала. И, слушая в темноте его прерывистое
сопение, возню, притворные вскрики и ахи Койры, дрожа от обиды и ненависти
- к этому сопению, к этой громадной волосатой ручище, Волчонок не выдержал
- прошептал в самое материнское ухо: - Завтра он руку сломает! И пусть!
Едва не вскрикнув от страха, она зажала ладонью неосторожный рот и
зашептала, убеждая, успокаивая, уговаривая...
Мать, конечно, думала: у ее мальчика просто от досады вырвалось.
По-настоящему испугаться ей пришлось на следующий день, когда отец ввалился
в жилище - шумный, злой, с правой рукой в лубке и на перевязи (он уже успел
побывать у колдуна; ему-то зайца и оставил). Жены засуетились, захлопотали,
а он, развалившись на хозяйском месте, покрикивая время от времени то на
одну, то на другую, то на третью, длинно и сложно излагал все, что он
думает о корнях и сучках вообще и об этом, треклятом, в особенности. Надо
же! Он, один из лучших охотников их великого Рода, - и хуже мальчишки!..
- Порчу навели на тебя, Могучий, порчу,- бормотала Койра, - глаз твой
отвели! Враг объявился; колдует по-черному, извести хочет...
Охотник поутих, задумался. Колдун говорил почти то же самое. И обещал