"Олег Микулов. Тропа длиною в жизнь " - читать интересную книгу автора

...Он очнулся в страхе. И обрадовался: жив! Сон это, и не про него! И
еще больше обрадовался: уж теперь-то поймут, что он может для них сделать,
какую беду отвести.
В жилище никого не было. Только его сестренка в своем углу, мурлыча
себе под нос, возилась с кусками кожи. Шить училась, должно быть.
Он перебрался к ней поближе и увидел, как побелело лицо этой дуры, как
она отшатнулась. Куски кожи упали на шкуру, покрывающую пол.
- Тихо ты, Рыжая! Смотри, не вздумай завтра на реку ходить. Водяные
заберут! Поняла?
Она торопливо закивала и вдруг стала икать. Икает, икает - и
остановиться не может. Он засмеялся: "Вот дурища-то!" - и, успокоенный,
ушел в свой угол.
На следующее утро Волчонок убежал из стойбища и долго носился по
окрестным холмам, пронизывал редколесье, скатывался в овраги, забирался в
самые глухие уголки. Он один? И прекрасно; он и охотник, и дичь; он - ВСЕ.
Никогда еще он не играл сам с собой так самозабвенно, как в этот раз.
Последний.
Вернулся к полудню, радостный, еще не остывший от удачных охот, от
схваток с чужаками и злыми колдунами. В жилище была только Силута.
- А где Рыжая?
- На реку побежала с девчонками, - неохотно ответила Силута, взглянув
на Волчонка с удивлением и тревогой.
("Тебе-то что до моей дочери?") И уже раздавались голоса оттуда, от
тропы, ведущей вниз, к Большой Рыбе, и встревоженные выкрики: "Что? Что
случилось?!" И он, зная, что случилось, на безвольных, негнущихся ногах
доплелся до своего угла и упал лицом вниз, в шкуры, и зажмурился, и заткнул
уши - только бы не видеть, не слышать... ...И все же слышал. Девчоночьи
голоса:
- Она говорила, что боится. Что Сын Серой Суки наколдовал...
- А мы...
- А она...
- А она все равно...
С этих пор круг замкнулся окончательно. Кажется, он почти не выходил
из жилья. (Запрет, быть может? Не вспомнить.) Койра молчала, молчала и
Силута. Отец появлялся редко, хмурый, озабоченный. Тоже молчал. Мать не
трогал, но и не разговаривал. И не ложился с ней, давно уже не ложился...
Молчание. Невидимый круг, в центре которого - он, Волчонок, и его
мать.
(Почему их не убили? Уже став взрослым, Аймик не раз задавал себе этот
вопрос и находил один-единственный ответ: только потому, что у детей
Тигрольва редко рождались мальчики. Реже, чем нужно, реже, чем у других.
Род вымирал, и каждый ребенок мужского пола был на счету. Потому-то и было
найдено иное решение. Потому-то и понадобился ни с того ни с сего детям
Тигрольва двухъязыкий, хотя до сих пор и без двухъязыкого прекрасно
обходились.)
Память почти не сохранила эти страшные, пустые дни. Осталось только
одно: уже глубокая осень, и он перед жилищем колдуна. Сзади, полукругом, -
старики; не только общинники, соседи тоже. И отец. Он, Волчонок, стоит на
коленях на мокрой осклизлой земле, на черных листьях, уже почти ставших
землей; дождь не прекращается, и ветер... А он почему-то без рубахи. А