"Генри Миллер. Нью-Йорк и обратно (джазовая легенда) " - читать интересную книгу автора

содой... Ты понимаешь, Джои, о чем я? О том, как чудесно вырваться из
городской суеты, стряхнуть паутину с волос, глядеть на звезды, слушать
тишину, вдыхать запах соленой воды и жевать мерланга. Очень бодрит и
освежает, особенно после "расовой логики".
Казино на пляже Сейдлера чисто и вылизано, как собачья кость. Мы сразу
же чувствуем себя непрошеными гостями. Moi поп plus, parce дие avec ces
gens-l'a pourquoi pas. On me prend pour un sale juif aussi. [Включая и меня,
потому что в этой компании меня тоже принимают за грязного еврея (фр.).]
Улавливаешь мысль? Я, конечно, притворяюсь, будто не заметил холодного
приема, бросаю пятачок в щель музыкального автомата, а сам беспечно выхожу
прогуляться, вдохнуть океанского воздуха полной грудью. Пусть себе другие
заказывают угощение. Желая показать себя бывалыми путешественниками, они
требуют Макона - "да не какого-нибудь, настоящего", а получив охлажденную
бутылку, отсылают вино обратно - "пусть слегка подогреется". Затем
интересуются, хороша ли еда, ибо им нужно только лучшее. И непременно желают
знать имя официантки. Кронстадт, в своей игривой манере, представляется
поэтом, Борис - издателем, меня тоже кем-то объявляют, но я не прислушиваюсь
или просто делаю вид. Ну их к лешему, этих липовых знаменитостей! Ужин
состоит из красной капусты и расовой логики. Джинса[Джинс, сэр Джеймс Хопвуд
(1877 - 1946) - английский математик и астроном.] и Эддингтона[Эдципгтон,
сэр Артур Стенли (1882 - 1944) - английский астроном, изучавший движение
звезд с точки зрения релятивистской теории.] подают с гарниром из пары ложек
жареных соплей. Шпенглер[Шенглер, Освальд (1880 - 1936) - немецкий
философ-идеалист. В главном своем сочинении "Закат Европы" утверждает взгляд
на историю как на сменяющие друг друга циклы, состоящие из возникновения,
расцвета и гибели отдельных, замкнутых культур.] охлажден до комнатной
температуры. Борис толкует о расовой логике и контактах. Кронстадт хохочет
до слез. До меня юмор не доходит. Официантка сердито косится. Ясно: нас тут
не ждали. Внезапно Джилл вспоминает, что давно не делала по-маленькому,
выходит на песчаный пляж и присаживается на корточки. Снаружи ярко светят
звезды, качаются на якорях шлюпы, сторожевые корабли - охотники за
подлодками, и фрегаты, сохнут сети для вылавливания устриц. Смотрю я на
бутылки Макона - и не верю своим глазам. Когда три такие милашки красуются
прямо перед тобой, это значит, ты во Франции. А я сижу с тремя жидами,
рассуждающими о расовой логике и красной капусте. Положим, был бы я в
обществе трех неевреев - Эмиля Шеллока[Шнеллок Эмиль (1891 - 1959) -
американский художник-график, учитель; друг детства и однокашник Миллера по
85-й школе в Бруклине, адресат огромного количества его писем, частью
опубликованных. Читал курс по искусству в колледже Мэри Вашингтон
Виргинского университета во Фредериксберге. Автор воспоминаний "Простой
мальчишка из Бруклина". В "Тропике Козерога" выведен под именем Ульрик.], к
примеру, Джо О'Ригана[О'Риган Джо - друг Миллера, работал его помощником в
компании "Вестерн-Юнион" в начале 20-х гг.; впоследствии предпринимал
попытки издать книги Миллера в США. В "Тропике Козерога" фигурирует как
О'Мара.] и Билла Девара; положим, каждый из нас когда-то небезуспешно сдал
школьный грамматический тест; и вот перед нами три бутылки Макона, и за
окном при звездном сиянии ревут волны - думаешь, мы стали бы гробить такую
ночь расовой логикой и красной капустой? Я-то уж точно нет! Представляю, как
в это же самое время мы бы уже распевали, а чуть позже, наверное, вышли бы
любоваться ночным небом. И увидели бы вдоль кромки океана трехфутовую стену