"Генри Миллер. Дьеп - Нью-Хэвен" - читать интересную книгу автора

роскошным снежным одеялом, и каждый встречный радостно приветствовал меня:
"Счастливого Рождества!" - разумеется, по-английски.
В ту же ночь я пересек Ла-Манш. Эта была та еще ночь. Все попрятались
по каютам и там дрожали от холода. У меня с собой была стофранковая бумажка
и какая-то мелочь. И все. Мы решили, что, добравшись до места, я
телеграфирую Фреду, а он сразу высылает мне деньги. Я сидел в салоне за
длинным столом, прислушиваясь к разговорам. Я судорожно размышлял, каким
образом растянуть эти сто франков на подольше, ибо сомневался, что Фред
сможет немедленно достать деньги. Обрывки фраз, доносившихся до моего уха,
подсказали мне, что все разговоры сегодня вертятся вокруг денег. Деньги.
Деньги. Всегда и везде одно и то же. Надо было случиться, что именно в этот
день Англия, морщась от нежелания, выплатила долг Америке. Англия всегда
держит слово. Это пережевывалось со всех сторон, я был готов придушить всех
за их распроклятую честность.
Я собирался менять стофранковую бумажку только в случае крайней
необходимости, но вся эта околесица, что Англия держит слово и то, что, как
я заметил, во мне узнали американца, достали меня с такой силой, что я
приказал принести мне пива и сэндвич с ветчиной. Это повлекло за собой
неизбежное общение со стюардом. Он хотел узнать мое мнение о сложившейся
ситуации. Видно было, что он считал тяжким преступлением то, что мы сделали
с Англией. Больше всего я боялся, как бы он не взвалил ответственность за
происходящее на меня, раз уж меня угораздило родиться в Америке. На всякий
случай я сказал, что понятия ни о чем не имею, что меня все это не касается
и что мне абсолютно безразлично, заплатит Англия долг или нет. Но он не
успокоился. Нельзя безразлично относиться к тому, что происходит у вас на
родине, даже если эта родина и совершает ошибки, пытался донести до меня
стюард. Плевать мне и на Америку, и на американцев, отозвался я... Я сказал,
что во мне нет ни грамма патриотизма. Проходивший мимо моего столика мужчина
при этих словах остановился и стал прислушиваться. Я решил, что это либо
шпион, либо сыщик. Немедленно сбавил тон и повернулся к мужчине, сидевшему
возле меня, который тоже попросил пива и сэндвич.
Он с явным интересом воспринял мою тираду. Спросил, откуда я и что
намереваюсь делать в Англии. Я сказал, что хочу отметить здесь Рождество, и
затем в порыве откровенности поинтересовался, не знает ли он, где найти
самую дешевую гостиницу. Он объяснил, что долгое время отсутствовал и вообще
не слишком хорошо знает Лондон. Сказал, что последние годы жил в Австралии.
На мою беду рядом случился стюард, и молодой человек, оборвав себя на
полуслове, начал допытываться у него, не знает ли тот в Лондоне
какого-нибудь приличного, но недорогого отеля. Стюард подозвал официанта и
задал ему тот же самый вопрос, и тут-то подошел похожий на шпика человек и
прислушался. По серьезности, с которой обсуждался этот вопрос, я понял, что
допустил серьезную ошибку. Подобные вещи нельзя обсуждать со стюардами и
официантами. Ощущая на себе подозрительные взгляды, пронизывающие меня
насквозь, как рентгеновские лучи, я залпом осушил остатки пива и, словно
желая доказать, что деньги волнуют меня меньше всего, приказал принести еще.
Повернувшись к молодому человеку, спросил, не могу ли угостить его. Когда
стюард вернулся с напитками, мы увлеченно обсуждали вельды Австралии. Он
заикнулся было насчет гостиницы, но я прервал его, сказав, чтобы он выбросил
это из головы. Это всего лишь праздное любопытство, добавил я. Мое заявление
поставило его в тупик. Несколько секунд он стоял, не Зная, что делать, и