"Генри Миллер. Размышления о писательстве. Моя жизнь и моя эпоха" - читать интересную книгу автора

тоже хорошо. Правда, это больше не является sine qua non[2]. Окружающих меня
женщин я оцениваю так же, как вы оценили бы цветы. Они что-то вносят в
атмосферу; делают жизнь более интересной. Я всегда предпочитал женское
общество мужскому. Но я хороший друг и у меня очень немного близких друзей
среди мужчин. Я легко схожусь с людьми, но больше не стремлюсь обзаводиться
друзьями. Моя жизнь наполнена друзьями, но они, так сказать, скорее мешают
моим успехам, чем способствуют. Это жутко трудно выразить. Это не совсем то,
что я имею в виду. Я многим обязан друзьям, но стоит мне заняться тем, чем я
хочу, - и именно друзья мешают мне в этом больше, чем недруги. Они отнимают
у меня много времени. Не поймите меня превратно. Я ценю дружбу. И отнюдь не
мизантроп и, думаю, что лоялен.
Но поскольку я привлекаю внимание стольких людей, они порой досаждают
мне, впиваются в меня как клещи. Когда я слышу звонок в дверь, господи!
Помню, читал о Д.Г. Лоуренсе, что он обычно прятался в кухне, где угодно,
лишь бы его не настигли. "Не говорите, что я дома, - повторяю я без конца. -
Скажите, я уехал далеко"... Не думаю, что такое отношение вызвано возрастом,
однако этот фактор не обойдешь. Всю мою жизнь во мне жил невроз страха,
совсем как по части телефона - еще со времен работы в "Вестерн Юнион", когда
на столе у меня стояло три аппарата и я пытался разговаривать с тремя
корреспондентами одновременно. Что же, посмотреть на меня люди приходят всю
жизнь - в основном незнакомые, которых я не приглашал. К этому можно
относиться хорошо, плохо или безразлично: важнее другое: как этим всем
управлять? Это - за пределами человеческих сил. Общаться я люблю со своими
настоящими друзьями. Порой впускаю к себе незнакомца и он оказывается
замечательным человеком. Но это не означает, что я хочу еще раз увидеться с
ним. Одной встречи достаточно.
В начале жизни узы дружбы крепки; вы стараетесь peшить проблемы друг
друга. Что ж, у меня больше нет такой необходимости. Прошло много лет с тех
пор, как она у меня возникла.
Есть у меня один очень близкий друг, с которым мы часто видимся. Ему
ничего от меня не надо. Его имя - Джо Грей. Я встретился с ним где-то десять
лет назад на одной вечеринке в доме Берни Вульфа. Того самого Берни, который
написал "Настоящий блюз". Вошел Джо, и мы разговорились. Мы проболтали,
всего несколько минут, и вот Джо говорит: "Мы выросли в одном районе в
Бруклине". А я ответил: "Так это ты тогда был драчуном?" Видите ли, у него
именно такой вид? Мы заговорили о боксе и борцах. Это нас сблизило. Затем он
перешел на книги. Рассказал мне обо всем, что читал, и это было великолепно!
Как я понял, Байрон был одним из его фаворитов. Он любит Китса и Шелли, но
особенно - Байрона и может подробно его цитировать. Когда я переживал один
из периодов любовного томления - порядком затянувшийся, - Джо пришел ко мне
с маленькими обрывками бумаги, сплошь исписанными цитатами из Байрона.
"Думаешь, как ты разочарован? Посмотри, что он сказал!"
Он актер и каскадер - довольно известный среди голливудских киношников.
Он абсолютно естественен и никогда ни о ком не говорил гадостей. Однако
как-то вечером, в одном из интервью, он, подумать только, взял и играючи
прошелся по моим литературным произведениям. Понимаете, что я имею в виду -
играючи? Это не его вина. Я хотел, чтобы он был просто самим собой, говорил
на своем собственном, очень специфичном жаргоне. У него свой особый, богатый
идиомами язык. Он также умеет слушать. Схватывает то, что вы говорите, даже
если это выше его понимания. Как-то вечером он пригласил девушку, с которой