"Мария Семенова и Елена Милкова. Дядя Леша (Скунс)" - читать интересную книгу автора

"А говорят, все люди равны, - с грустью думала она. - Не получается. У
одного с детства - огромная библиотека, а у другого только "Как научиться
шить?" и "Триста блюд из хамсы и тюльки". А у третьих и того нет. И
родились они не в Петербурге".
Она вспомнила Лиду - с нее же все началось. Лида опять принялась, как
она говорит, объективно разбирать по косточкам Кристинин характер - за
неимением других объектов. Сначала уличала ее в каких-то "измах" - не в
простом эгоизме, а в чем-то таком более изощренном. Потом переключилась на
Эрика Берна - она очень увлекалась им в последнее время. Лидия вообще была
склонна к увлечениям и переходила в этом всякие границы. Вот и теперь она
не могла говорить ни о чем другом, кроме "Игр, в которые играют люди", и
все на свете объясняла через жизненные сюжеты. Она взахлеб пересказывала
эти теории Кристине, а потом потребовала, чтобы та рассказала ей, героем
какой сказки она считала себя в детстве. Кристина не знала, и Лида стала
обвинять ее в желании скрыть свою сущность. А потом заявила, что Кристина
двуличная. Это было уже слишком.
Кристина отчетливо вспомнила глаза Лиды - сердитые, колючие. Она
терпеть не могла, когда другие. не разделяли ее увлечений.
- Зачем же ты со мной общаешься, если я такая двуличная? - спросила
Кристина.
- Сама не знаю, - ответила Лида.
Все бы обошлось, если бы она не добавила:
- Для меня самой это полная загадка.
И тут Кристина вспылила. Это с ней иногда случалось. Она, правда,
быстро отходила, но в гневе могла натворить много чего. Вчера, правда, она
всего только бросилась в прихожую и, на ходу надевая плащ, понеслась бегом
вниз по лестнице, затем бегом через улицу... Остальное известно.
Но и сейчас, когда она вспомнила о Лиде, ей снова стало до слез
обидно. И чего она так? И что это за сказки дурацкие!.. Она снова взглянула
на книжные шкафы и вдруг вспомнила. Гадкий утенок! Ну конечно! Вот кем она
представляла себя в детстве. Когда в детском саду читали эту сказку вслух,
ей было почему-то ужасно неловко смотреть на остальных детей - ведь она-то
хорошо знала, что воспитательница сейчас читает про НЕЕ.
Вадим тихо приоткрыл дверь гостиной и увидел вчерашнюю девчонку,
которая в одних трусиках стояла перед зеркалом. Без одежды она казалась не
худой, а гибкой и стройной. У нее была гладкая матовая кожа, плоский живот,
аккуратные, словно точеные, бедра и небольшие округлые груди. Вадим замер.
Она была потрясающе, поразительно красивой и очень близкой. Она еще не
замечала его и, смотря на собственное отражение, разговаривала с ним.
- Гадкий утенок, - тихо произнесла Кристина.
"Интересно, какая она в постели?" - подумал Вадим и вспомнил слова
спортивного врача. Внезапно ему показалось, что в квартире ужасно жарко.
Он сделал резкий шаг вперед.
- Кристина, - сказал Вадим, и его голос прозвучал хрипло. - Ты просто
чудо.
Он бросился к ней и постарался ее обнять, но девчонка успела
отпрыгнуть в сторону и, скрестив руки, закрыла голую грудь. Вадим обхватил
ее руки и стал покрывать быстрыми горячими поцелуями ее лицо, плечи, шею.
- Не надо, ты чего, не надо, пусти! Больно! - в ужасе говорила
Кристина. - Пусти!