"Александр Мильштейн. Серпантин " - читать интересную книгу автора

Линецкий щелкал, поворачивал фотоаппарат и снова щелкал...
"Сколь же радостней прекрасное вне тела..."
После того, как Линецкий проделал это два раза, снимать больше было
вроде как и нечего...
Забегая немного вперед, скажем, что в итоге разницы между "семейной" и
"холостой" половинами пленки не оказалось даже малейшей. Пленка была с
самого начала неправильно заправлена (это выяснилось, когда Линецкий в
Феодосии отдал ее на проявку), и все это время вместо того, чтобы
переползать на валик другой катушки, она крутилась вхолостую вокруг
собственной оси...
В Форосе Линецкий этого еще не знал, но что-то смутно предчувствовал...
И по тому, как пейзаж брал его в оборот (он еще раз позвонил Оксане и сказал
что-то совсем уже идиотское... "В результате сенсорного голодания я здесь
стал вегетировать..." - после этих слов Оксана в очередной раз повесила
трубку). И потом, когда они с Переверзевым наконец-то решили уехать... То,
глянув на рюкзак, лежавший на гальке, прежде чем взвалить его на плечи,
Линецкий подумал, что этих нескольких дней... Вот именно - не было... Что
они с физруком только что познакомились на автобусной остановке, подошли к
морю и поехали обратно...
Он еще вспомнил фразу, которую слышал ребенком, когда отдыхал на Юге с
родителями. Только тогда эти слова имели совсем другой смысл и произносились
при денежных расчетах за снятую комнату... А теперь, хоть и комнаты никакой
не было, слова, тем не менее, показались ему настолько уместными, что он
произнес их вслух.
- День приезда и день отъезда у нас считаются за один день, - сказал
Линецкий.
Переверзев молча кивнул, и они пошли к трассе.

Глава 5. Детские травмы

В прошлый раз он заехал на джипе прямо на пляж. Чуть ли не в самую
воду. Было приятно прямо из машины вывалиться в волну, но потом тяжело было
выбираться. Галька, крутой наклон, колеса буксовали, пришлось попросить
палаточников, чтобы подтолкнули. Манко протянул им после этого десять
баксов, но те не взяли. "И то верно, - подумал Манко, - зачем при такой
жизни бабки? Хотя еще лучше вообще не жить, чем так отдыхать..." Он
поглядывал из окна джипа на жену палаточника, которая мыла в море черный
котелок... "А здесь же рядом другая - белье полощет... Блядь, врагу не
пожелаешь..." После этого Манко проехал, наверно, сотню километров, прежде
чем ему снова захотелось в воду... На этот раз он оставил машину на стоянке
кемпинга, вокруг которой тоже были палатки и опять-таки чем-то пованивало...
Манко хотел только пройти сквозь кафе на пляж, но зазвонил телефон и, прижав
его к уху и молча послушав, он уселся за столик. Прикрывая трубку, попросил
официантку принести стакан муската или мадеры.
- Я же просил тебя не произносить это слово, - сказал он в трубку, -
нет, то само собой, за то теперь все... Вообще... Расстрел на месте... Но
это я тоже просил. Чтобы никаких там крыш, крышечек, крышеваний... Ты
забыла. А у меня тут вообще вечер воспоминаний... Ну ладно, утро... И я это
слово совсем не хотел слышать. Совсем. Да, последний раз, - сказал он и
нажал на кнопку.