"Александр Мильштейн. Серпантин " - читать интересную книгу автора

ремонт, и слышу, как старушка старушке без вазелина втирает: "В метро
крысы-мутанты завелись... Огромные, величиной с овчарок... И разумные...
Даже писать могут, люди сами видели, как они на стенах слова писали, на
особом своем языке..." Смеетесь? Я тогда тоже посмеялся... Но это было
только начало! Был у нас такой врач участковый, его все называли "поющий
доктор", он пел, когда на вызов приходил, пока стетоскоп вынимал. Потом
замолкал на время, а потом опять себе под нос че-то напевал. Я его однажды
чуть не завалил, без дураков... Он моей жене аппендицит лечил - при помощи
массажа поясницы... Она, бедная, уже сама дотянулась до телефона, вызвала
скорую, а он и тогда, когда скорая приехала, продолжал ее уверять, что это
радикулит и массировал ей поясницу - в широком, я подозреваю, смысле... Ну
вот, а в больнице сказали, что у нее острый аппендицит, и прямо на стол -
хуяк... Простите, я случайно... Я потом его вызвал на дом - себе, хотя я не
болею никогда... Только чтобы ему самому аппендицит вырезать. Но он вовремя
просек фишку и сбежал. Наверно, тоже в метро спрятался, а потом какими-то
крысиными норами за границу... Долгие годы его не было в городе, я о нем
забыл. Все изменилось, я теперь мирный... Ну, бронепоезд там стоит... Под
землей... Однажды сижу в гостях, именины у одного "ботаника", у родственника
моей новой жены, и вдруг заходит доктор. Я его узнал, а он меня нет, он же
меня мельком видел, только во время одного из визитов к моей бывшей. И
теперь не узнает. Он садится за стол, я пересаживаюсь к нему, мы чокаемся, я
еще не знаю, что буду с ним делать. Может, и ничего, время ушло, с женой
давно развелись, так что, чего он ей там массировал, меня теперь в общем-то
не колышет... Я в неопределенке такой, а он, как назло... На брудершафт,
блядь, пить хочет, истории мне свои эмигрантские выливает на голову. Я сижу
молча, делаю вид, что слушаю. Пока ему самому не надоело... И он задумался,
надулся... И говорит: "А еще я роман начал писать!" "О чем?" - спрашиваю. "О
крысах-мутантах... Это будет мистический психотриллер... Это будет такое...
Представь: на людей в метро нападают гигантские крысы! А? Как тебе?" И
делает такие глаза, аж щетина на нем топорщится... Ну полный улет... Псих,
конкретный дебил... Вот так вся литература и делается, ясно? Сначала бабки
по испорченному телефону в трамвае что-то услыхали, беззубыми своими ртами
перетерли... Потом какой-нибудь айболит без крыши подслушал шамканье ихнее -
вот вам и роман - глотайте! Гониво это все!
- Ну, говорить можно все что угодно, - пожал плечами Переверзев.
- Так ты что, думаешь, айболит его не написал? Еще как написал! Его
везде продавали потом, "Крысы в лабиринте" называется, в нашем городе его
все читали. Кучу бабок заработал - вот так, из воздуха! Ну, так что такое
литература после всего этого? Чего она стоит, я вас спрашиваю? А вы смеетесь
над поэтом, который искренне все пишет и правильно... "И я с неистовым
стараньем ищу любви и красоты!" - прочел он, глядя на стену... Ну кто под
этим не подпишется? Разве что вы, - кивнул он Доплеру, - но это потому, что
вы уже нашли...
- Да, я уже нашел, - кивнул Доплер.
- Я предлагаю выпить, - сказал раскрасневшийся браток, глядя на Лену. -
Господа! Мы забыли, что за нашим столом присутствует роза!
Роза, медуза, кинжал в букете... Доплер почувствовал, что все это уже
выходит за рамки... Да и количество крыс переходило уже всякие пределы
разумного... Какой-то крысиный коктейль... Крыса, выпрыгнувшая изо рта
сумасшедшего бандита... В рассказе Гомбровича крыса залезает в рот...