"Борис Минаев. Мужской день" - читать интересную книгу автора

Звери были дорогие, и мама предложила взять одного, на выбор.
Выбрать я не мог.
И обезьяна, и жираф просто убивали меня своим великолепием. Их яркий
заграничный мех плохо представлялся мне рядом с пыльной свалявшейся шерстью
моих зверюшек.
- Ну, выбрал? - восторженно прошептала мама и подтолкнула меня ближе к
прилавку, где целая куча детей тоже не могла отвести глаз от этих красавцев,
галдела и показывала на них пальцами.
- Выбрал, - тихо сказал я. - Кошку.
Рыжую кошачью голову с торчащими во все стороны усами из рыболовной
лески я еле разглядел между жирафом и обезьяной.
Мама была поражена. Мы вышли на улицу и встали возле дверей магазина,
чтобы выяснить отношения.
Маме страшно понравились жираф и обезьяна. Она твердо решила купить
одного из них, чтобы поставить игрушку на видном месте. А может, ей самой
очень хотелось потрогать ее, помять, поиграть немножко.
Но самое главное: маме очень хотелось, чтобы я обрадовался, забил в
ладоши, закричал от удовольствия.
И вдруг я выбрал кошку.
- Зачем тебе эта кошка? - горячо говорила мама. - У нее и лапы не
гнутся. А обезьяна может и ходить, и стоять, и сидеть!
Из-за этой кошки мы потом не разговаривали целый день.
Потом появилась и собака, тоже с негнущимися лапами. Потом - еще один,
четвертый медведь.
Я упрямо отказывался от машин, солдатиков и пистолетов в пользу своего
"зоопарка".
Это расстраивало маму. Ей казалось, что я понемногу превращаюсь в
девчонку. Но она ошибалась.
Укрывшись в крепости из подушек, держал оборону медвежий батальон.
Истекая плюшевой кровью, кинжальным огнем отражали они атаки врага.
За спинкой кресла в засаде прятались слон и заяц. Они минировали
железные дороги, брали пленных. Короче, это была настоящая плюшевая война.
Все стреляли. И шли в атаку.
Помню, как жестокие контрразведчики Кот и Пес пытали старого командира
Мишу. Они избивали его жесткими негнущимися лапами, и я с восторгом следил,
как с деревянным стуком бьется он своей опилочной головой в полированную
ручку дивана, как жалобно и коротко стонет:
- У-у-у-у!
Больше всего мне нравилось разговаривать за всех сразу.
- Шагом марш! Вперед! Слушать мою команду! Стрелять одиночными!
Подпустить ближе! Ура! - орал я, сидя на диване и тормоша несчастных зверей.
После каждого сражения я устраивал им разнос. Причем иногда с
показательным расстрелом.
- Товарищи! - говорил я строгим голосом. - Так дальше дело не пойдет.
Опять все не по плану, не по порядку. Где дисциплина?
Звери молчали, преданно глядя на меня.
Эти минуты были самыми лучшими. Они больше не ползали, не стреляли, не
кричали истошными голосами. Я целовал их в холодные пластмассовые носы,
прижимался щеками и шептал: "Мои дорогие, хорошие, любимые".
Потом я дремал на диване, убаюканный духотой и усталостью -