"Борис Минаев. Мужской день" - читать интересную книгу автора

а на экране жизнь текла удивительно ровно. Абсолютно спокойно.
Ведь телевизор - это машина.
- Как фамилии-то актеров? - спросила мама с надеждой.
У меня защипало в горле. Ничего я не помнил. Ничего не мог доказать.
Но тогда... тогда почему их выключили?
Ведь если бы их не выключили, я бы все узнал до конца. Я бы понял,
шутят они или говорят серьезно. Но их выключили. И я уже не смогу ничего
узнать. И даже объяснить ничего не смогу.
Вот так.
И только теперь я понял, что же меня так поразило в той прерванной
передаче. Поразило то, что жизнь, оказывается можно остановить. По
техническим причинам.
...Я продолжал много смотреть телевизор. Скоро программы стали
записывать заранее. Никаких накладок больше не было.
И я так и не узнал: что это была за передача, какие артисты, понарошку
или всерьез они поругались, и удалось ли им помириться.
А главное - я не узнал, кто был прав. Водятся или нет в реке Клязьме
сомы.
Телевидение лишило меня этой возможности.

УПРЯМСТВО

Однажды я здорово обиделся на маму и папу. Было это так.
Мама попросила меня сходить за хлебом.
- Не хочу, - сказал я честно. - Лучше вы кто-нибудь сходите.
- Интересно, - возмутилась мама, - а чай ты пить хочешь?
- Чай хочу, - спокойно ответил я.
В это утро я весь был какой-то тяжелый: тяжелые были руки и ноги,
голова сама собой ложилась подбородком на стол и даже ресницы хлопали
неохотно.
- Ну вот что, - сказала мама твердо. - Быстренько переобуйся и сбегай,
мы тебя ждем.
Я тяжело вздохнул и тяжелыми шагами отправился переобуваться.
Булочная была за углом, можно сказать, во дворе. Но сегодня - вернее, в
тот день - этот путь представлялся мне необычайно длинным.
Хлопая крыльями, вылетали из чердачных окошек толстые голуби. Сверкали
окна первых этажей, пуская мне в глаза крупных солнечных зайцев. Я вяло
похлопал носком ботинка по краю лужи, и серые брызги стали быстро таять на
сухом асфальте.
Дворничиха чуть не облила меня из шланга, и я пробежал вперед, в густую
тень старого желтого дома на Большевистской улице. Здесь у подъездов всегда
пахло мышами, а на окнах торчали противные цветы в горшках. Нежное утро не
радовало меня, и я шел и сочинял про себя историю, грустную и
поучительную.
Вот приду я в булочную, возьму батон белого и полбуханки черного, а тут
и окажется, что хлеб-то подорожал!
- Еще две копейки, - скучно скажет толстая тетя с густо накрашенным
лицом у кассы и нетерпеливо постучит ногтями по пластмассовому блюдечку для
денег.
А денег-то у меня нет! Только две пятнашки. Буханки, понятное дело, я