"Борис Минаев. Мужской день" - читать интересную книгу автора

оставлю напротив тети, на железном столике рядом с кассой, а тридцать
копеек - в пластмассовом блюдце с выемкой, прибегу домой и крикну с порога:
- Сами идите доплачивайте за свой хлеб!
И расстроенный папа заспешит в булочную, сжимая в кулаке две копейки, а
мама станет утешать меня, нальет горячего чая и насыплет в чашку четыре
полные ложки сахара.
Но денег оказалось достаточно. Тетя равнодушно бросила две копейки
сдачи и я, сунув хлеб в рыжую рваную авоську, полетел назад домой.
Я был рад, что все кончилось хорошо и я победил упрямство и сосущую
слабость в затылке и под коленками.
Но радость была преждевременной.
Мама встретила меня в прихожей, сунула в руку рубль и весело сказала:
- Знаешь, а у нас и сахара нет!
И вот тут что-то случилось.
- Не пойду, - упрямо сказал я и сел на табуретку, даже не успев толком
ничего подумать.
Опять видеть тетю у кассы не хотелось.
- Что ты маячишь перед глазами, - скажет она раздраженно. - Сразу все
надо покупать, я вам тут не нанималась на счетах щелкать...
Я так ясно услышал тетины слова, что почти сразу повторил их вслух:
- Я вам... не нанимался бегать туда-сюда, - сказал я глухо и отвернулся
к стене.
- Что-что? - слабо спросила мама. И крикнула в кухню: - Отец! Иди
посмотри, что он вытворяет!
Она знала, что я боюсь, когда папа сердится. Это было с ее стороны
маленькое, но предательство.
- Все равно не пойду! - закричал я и бросил авоську с хлебом на пыльную
калошницу.
Мама начала медленно наливаться пунцовой краской. Она дернула меня за
руку, втолкнула в ванную и крикнула:
- Давай умойся, остынь, а потом будем разговаривать!
И опять кто-то ошпарил меня внутри кипятком, и я захлопнул дверь, шумно
закрыл щеколду и громко сказал:
- Все равно никуда не пойду! Пейте чай без сахара!
Тяжело дыша, мама ушла на кухню. Я осмотрелся, сел на край ванны и
включил холодную воду.
Равнодушно блестел белый кафель. Мерно и спокойно текла вода. Я вдруг
почувствовал какую-то странную радость.
Ванна показалась просторным и замечательным убежищем. Вот именно -
убежищем. Заперев за собой дверь, я впервые и всерьез убежал от родителей.
Это был очень серьезный поступок. И я начал его обдумывать.
Мне было не лень хоть десять раз сбегать в булочную. Пожалуйста, если
надо.
Глухое и непонятное упрямство проснулось во мне. Оно звонко трубило в
свою боевую трубу: победа! победа!
Надоело быть послушным, маленьким, бессловесным, хватит меня тыркать,
хватит мне велеть и приказывать!
Вот какой грандиозный смысл был в том, что я вдруг заперся в ванне.
Этот смысл даже немножко испугал меня. Я выключил воду и прислушался.
Наверное, испугались и родители - они о чем-то тихо шептались на кухне,