"Константин Минаков. Харьков 354-286 " - читать интересную книгу автора

лечения, испытывается новое медицинское оборудование, даже лекарства мы
применяем еще не пошедшие в широкое производство, поэтому к нам отправляют
людей обычно в самом крайнем случае.
-Давайте сменим тему, - заговорил, наконец, Кожухов, - Михаил Ильич
приедете на место, и сами все увидите.
После этого разговор иссяк и все погрузились в свои мысли. Кошкин
задумался о том, что врач если и не врет, то не говорит все до конца. Хотя
если его заявление о секретном медицинском центре верно, то тогда становится
ясным то, почему жене с дочерями не позволили вернуться в Харьков вместе с
ним. Но с другой стороны, харьковская область не такая уж и большая, и в то,
что на ее территории находится секретный санаторий, не очень верилось.
Погрузившись в свои мысли, Кошкин не заметил, как уснул. Проснулся он, когда
машина уже въезжала во двор санатория. Не удержался и таки сел на носилки,
отодвинув шторку на окне машины. Михаилу было интересно, что это за
таинственный оздоровительный комплекс, куда они приехали.
Санаторий находился в лесу, был огражден металлическим забором, у ворот
была будка с дежурным. На этом видимая часть охраны заканчивалась, если не
считать, сидящего на цепи, рядом с будкой охранника, кабысдоха
обыкновенного.
"Газель" проехала ворота и остановилась перед входом в красивое, явно
современно здание, непривычной архитектуры. Кошкину помогли выйти из машины,
на этот раз он не пользовался носилками, и провели к лифту, поднявшись на
котором он прошел через длинный светлый коридор в палату, в которой Михаилу
Ильичу и предполагалось находиться. В палате была одна кровать, тумбочка и
столик, стоящий в углу комнаты. Вообще комната полностью отличалась от тех,
с которыми познакомился Кошкин за месяцы проведенные в больницах. Так,
вместо не было торчащей из стен проводки с фарфоровыми изоляторами,
выключатель, розетки и, даже, оконная рама были сделаны из неизвестного
материала.
Не успел Михаил Ильич познакомиться с палатой, как в комнату вошел
мужчина, представившийся Александром Степановичем, главврачом санатория. Он
сказал, что сейчас подадут ужин в палату, а затем, когда Михаил Ильич поест,
приступят к лечебным процедурам. Несмотря на то, что был уже вечер, лечение
нельзя было откладывать, и так состояние здоровья Кошкина было плохим.
Как только Кожухов убедился, что с Кошкиным все в порядке, он
попрощался и, прикрыв за собой дверь, вышел из палаты вместе в главврачом.
- Александр Степанович, помните о том, что больному не стоит пока
знать, что произошло, - сказал Кожухов, - пусть и дальше думает, что
находится в секретном санатории.
- Вы что, считаете, что я не понимаю, что пациенту нельзя говорить
такие стрессовые новости? Да я лучше вас знаю, что известия о том, что своих
коллег и друзей он больше не увидит, не лучшим способом отразятся на его
здоровье. Мы будем действовать как и договаривались. Пациент не узнает о
переносе, раньше чем достаточно для этого окрепнет.
- Ладно, ладно, вижу что понимаете это. И еще, помните, что интерес к
пациенту проявлен на самом верху, как с вашей стороны, так и с нашей. Нельзя
позволить ему умереть.
- Не каркайте. Я осведомлен о возложенной на нас ответственности.
Закончив на этом разговор, Кожухов отказался от предложенного ему ужина
и уехал в город на предоставленной ему машине.