"Александр Мирер. Обсидиановый нож" - читать интересную книгу автора

Я сказал.
- Вам придется дождаться милиции.
- Хорошо, - сказал я.
Но врач посмотрела на меня и приказала:
- Пусть идет. Идите, натерпелись ни за что. Глеб Борисович, вызовите
милицию. - Она все еще держала Гришина за руку.
- Спасибо, - сказал я. - Телефон в комнате за стеной.
Из прихожей я услышал голос парня с чемоданчиком:
- Сейчас, доктор. Похоже, сердечника я этого видел в Первой
психиатрической...
Я сдернул с вешалки пальто, спустился по лестнице и, не оглядываясь,
прошел мимо кареты. Мне показалось, что напротив дома стоит кудрявая девушка
и рядом еще девчонка с прыгалками, но чем тут поможешь? И я не остановился.
Побрел домой, машинально сворачивая там, где нужно, переходя площади и
улицы, и как будто слышал: "Не пробуждай воспоминаний минувших дней -
минувших дней". Наверно, я бормотал эти слова - около кинотеатра "Гигант"
от меня шарахнулись две девицы в одинаковых яркокрасных пальто.
Мама открыла мне дверь, побледнела и спросила: "Нокаут?" У нее
постоянный страх, что меня прикончат на ринге. Я ответил:
- Все в порядке. Устал немного, и все.
- Наташа звонила два раза, - сказала мама, погладила меня по руке и
пошла к себе, оставив меня в коридоре, у телефона.
Было ясно, что если я не позвоню Наташе сию минуту, мама встревожится
всерьез, и будет много разговоров. Я набрал Наташин номер, хотя чувствовал,
что не надо бы этого делать, потому что "Не пробуждай воспоминаний"
иссверлило мне всю голову.
- Слушаю... - сказала Наташа. - Слушаю вас, алло!
- Это я, Наташенька.
Она замолчала. Я слышал, как она дышит в трубку. Потом она проговорила:
- Никогда больше так не делай, никогда. Я думала... я думала... - и
заплакала, а я стоял, прижимая трубку к уху, и не знал, что сказать, но мне
было хорошо, что она плачет и я наконец-то дома.
Я дома. И на короткую секунду мне показалось, что ничего не было, что
все привиделось мне, пока я сидел на бульварной скамейке, и опять все как
прежде - телефон, Наташа и желтый свет маленькой лампочки в коридоре. "Все
как прежде", - сказал я мимо трубки и тут же услышал слабый удар об пол -
внизу, рядом с левой ногой.
Обсидиановый нож прорезал карман и упал, вонзившись в пол, и, увидев
его грубую рукоятку, я почему-то понял еще кое-что. Если все, что было и
говорилось, быль, не гипноз, не бред гениального параноика, тогда я понял.
Почему он молчал о своем прошлом, почему не сказал ничего - как достался
ему обсидиановый нож, почему я тогда, в кабинете, после возвращения, ощущал
смутный, скверный запах от ножа. Это было так же, как если бы я принес из
прошлого свое рубило, но как он принес нож? Что он делал этим ножом? Наташа
сказала: "Ох, и рева же я..." - и как обычно завела речь о своих
институтских делах и подруге Варе, а я потихоньку опустил руку и потрогал в
натянутом кармане провода и коробку. Если это не гипноз, что тогда? Все-таки
удивительно - почему коробка никуда не включается? Вот так дела - никуда
включать не надо...
Я глубоко вздохнул и подобрался, унимая легкую дрожь в спине и плечах.