"Александр Мирер. Обсидиановый нож" - читать интересную книгу автора Я сказал.
- Вам придется дождаться милиции. - Хорошо, - сказал я. Но врач посмотрела на меня и приказала: - Пусть идет. Идите, натерпелись ни за что. Глеб Борисович, вызовите милицию. - Она все еще держала Гришина за руку. - Спасибо, - сказал я. - Телефон в комнате за стеной. Из прихожей я услышал голос парня с чемоданчиком: - Сейчас, доктор. Похоже, сердечника я этого видел в Первой психиатрической... Я сдернул с вешалки пальто, спустился по лестнице и, не оглядываясь, прошел мимо кареты. Мне показалось, что напротив дома стоит кудрявая девушка и рядом еще девчонка с прыгалками, но чем тут поможешь? И я не остановился. Побрел домой, машинально сворачивая там, где нужно, переходя площади и улицы, и как будто слышал: "Не пробуждай воспоминаний минувших дней - минувших дней". Наверно, я бормотал эти слова - около кинотеатра "Гигант" от меня шарахнулись две девицы в одинаковых яркокрасных пальто. Мама открыла мне дверь, побледнела и спросила: "Нокаут?" У нее постоянный страх, что меня прикончат на ринге. Я ответил: - Все в порядке. Устал немного, и все. - Наташа звонила два раза, - сказала мама, погладила меня по руке и пошла к себе, оставив меня в коридоре, у телефона. Было ясно, что если я не позвоню Наташе сию минуту, мама встревожится всерьез, и будет много разговоров. Я набрал Наташин номер, хотя чувствовал, что не надо бы этого делать, потому что "Не пробуждай воспоминаний" - Слушаю... - сказала Наташа. - Слушаю вас, алло! - Это я, Наташенька. Она замолчала. Я слышал, как она дышит в трубку. Потом она проговорила: - Никогда больше так не делай, никогда. Я думала... я думала... - и заплакала, а я стоял, прижимая трубку к уху, и не знал, что сказать, но мне было хорошо, что она плачет и я наконец-то дома. Я дома. И на короткую секунду мне показалось, что ничего не было, что все привиделось мне, пока я сидел на бульварной скамейке, и опять все как прежде - телефон, Наташа и желтый свет маленькой лампочки в коридоре. "Все как прежде", - сказал я мимо трубки и тут же услышал слабый удар об пол - внизу, рядом с левой ногой. Обсидиановый нож прорезал карман и упал, вонзившись в пол, и, увидев его грубую рукоятку, я почему-то понял еще кое-что. Если все, что было и говорилось, быль, не гипноз, не бред гениального параноика, тогда я понял. Почему он молчал о своем прошлом, почему не сказал ничего - как достался ему обсидиановый нож, почему я тогда, в кабинете, после возвращения, ощущал смутный, скверный запах от ножа. Это было так же, как если бы я принес из прошлого свое рубило, но как он принес нож? Что он делал этим ножом? Наташа сказала: "Ох, и рева же я..." - и как обычно завела речь о своих институтских делах и подруге Варе, а я потихоньку опустил руку и потрогал в натянутом кармане провода и коробку. Если это не гипноз, что тогда? Все-таки удивительно - почему коробка никуда не включается? Вот так дела - никуда включать не надо... Я глубоко вздохнул и подобрался, унимая легкую дрожь в спине и плечах. |
|
|