"Рауль Мир-Хайдаров. Налево пойдешь - коня потеряешь (повесть)" - читать интересную книгу автора

наиболее передовым, прогрессивным и интенсивным методом, то есть машинами.
Подбор после комбайна и есть теперь основная работа горожан. Случается,
собирают и вручную, но все меньше и меньше. Курс, как говорится, взят
правильный - освобождаться от ручного, малопроизводительного труда. Курс-то
верный, и по отчетам более шестидесяти процентов урожая убирается машинами,
но отчего-то год от года все больше и больше горожан вывозится на хлопок, а
сроки пребывания их на селе непомерно затягиваются. Школьники и студенты
садятся за парты аж к Новому году и учатся потом по какой-то "интенсивной
технологии".
А поле после хлопкового комбайна выглядит так, что табельщица Соколова,
впервые его увидев, в сердцах воскликнула: "Словно Мамай прошел!" Машина,
хотя уже появились и пятая, и шестая модификации, далека от совершенства:
рвет волокно, забирает в бункер оставшиеся листы, тонкие стебли, тянет
всякую пыль, грязь, паутину, столь обильную на осенних полях в погожие дни,
мертвых жучков и других насекомых, погибших от дефолиации. Оттого-то
стерильно белый, прямо-таки аптечный хлопок ручной сборки и трудно сравнить
с тем, что вываливается из бункера машины. Но все это было бы еще полбеды --
на хлопковых заводах очистят его умные машины,-- если бы не оставляли
комбайны за собой огрехи, и вполне ощутимые. В общем, горожанам после
комбайна надо все начинать сначала. Правда, как они же шутят - набегают
лишь одни километры, а с килограммами не густо: за килограммы получает
механизатор.
На таких ощипках много не заработаешь, а оплата труда прежняя, хотя
условия работы изменились существенно. Теперь приходится собирать не с
кустов, а больше с грядок; сухая земля прогревается быстро, и над полем
постоянно висит тонкая пыль, взбитая машинами; наиболее чуткие, особенно
женщины, ощущают запах дефолиантов, который в низинах держится долго.
Мертвая тишина над отравленным полем тоже не радует, о бабочках и стрекозах
и речи нет - они погибли сразу в первые годы массированной дефолиации с
воздуха, а уцелевшие птицы далеко облетают поля машинной уборки.
Говорить о деньгах, заработках с чьей-то легкой руки нынче стало дурным
тоном. А ведь раньше с хлопка возвращались еще и с деньгами, даже при оплате
в три, а позже пять копеек за килограмм. Теперь сборщик едва окупает свое
скромное пропитание, не превышающее рубля в день. О каком интересе или
производительности может идти речь?
Да Бог с ними, с деньгами,-- сохраняется заработок на основной работе.
Но даже собери шефы в своем районе все до единой коробочки, подмети под
метелочку поля - пока не закончится хлопковая кампания и не будет единой
команды, никто не может вернуться в город. Можно целый месяц без дела
прозябать в протекающих коровниках, а колхоз день ото дня будет урезать и
без того скудный паек. Если бы колхозы возмещали хотя бы часть фонда
заработной платы предприятиям, не просили бы они столько горожан и не
держали на голых полях людей до белых мух.
Познания свои о хлопке Рашид почерпнул из общения с Салихом-ака. Его
поля в колхозе самые ровные, спланированные, и оттого хлопкоуборочные
комбайны посылали к нему в первую очередь.
А тут как раз и вступило в силу новшество - сдавать убранные поля
уполномоченному. Рядом, осыпаясь, белели нетронутые кусты с созревшим
урожаем, стояли погожие дни - только работай, а ступить на соседние карты
нельзя. До ночи копошились люди на поле, разъезженном комбайнами, собирали