"Рауль Мир-Хайдаров. Налево пойдешь - коня потеряешь (повесть)" - читать интересную книгу автора

Прошли годы, сменилось в полях не одно поколение людей с кетменем, и
так же естественно, как называет народ арчу именем Мавлюды и никогда не
путает ее с другой, похожей на нее, как сестра,-- так и самый широкий и
глубокий арык, ведущий от Кумышкана на поля, стали называть в округе арыком
Салиха-ака, а тутовник, что ровными рядами высажен по обеим сторонам
арыка,-- его тутовником.
Сюда же со второго класса приходили с фартуками и кетменями его дети,
один за другим, все десять, мальчики и девочки, тоже связавшие судьбу с
отцовским полем, с хлопком. Теперь уже их дети, внуки Салиха-ака, каждую
осень тоже пропадают здесь, правда, судьба их будет, наверное, связана не
только с дедовским полем и арыком,-- так, по крайней мере, думал сам
Салих-ака.
Так вот, у Салиха-ака, в чьей бригаде они работали, не заладились
отношения с уполномоченным по приемке полей, неким Максудовым, человеком
неопределенного возраста. Из-за малого роста тот старался держаться
неестественно прямо, запрокидывал лысеющую голову назад, что придавало ему
надменный вид и провинциальную важность. Нелепость его несколько заплывшей
фигуре придавала и сшитая на заказ в одном из расплодившихся салонов
щегольская обувь на невероятно высоком каблуке. И когда приходилось
разговаривать с ним, вдруг начинало казаться, что стоит он на цыпочках. Уже
сгущались тучи над головой бригадира, и расстался бы он наверняка с
должностью, в которой пребывал тридцать лет, если бы не нашел неожиданную
поддержку у горожан...
Рашид, сборщик со стажем, застал времена, когда хлопкоуборочные
комбайны были новинкой, один-два на редкий колхоз. "Голубые корабли", как
сразу нарекли их щедрые на восторженные эпитеты журналисты, облегчив труд
сборщиков, или, вернее, сократив его, начисто лишили уборку привычной
привлекательности. Да-да, именно привлекательности.
Разве не было прелести в косьбе - работе трудоемкой, требующей и
сноровки, и силы? А сколько стихов, песен, частушек, прибауток посвятили ей
и народ, и именитые поэты!
Так и на хлопковом поле. Раньше горожанин выходил на сбор и видел перед
собой поле, от которого дух захватывало,-- кругом белым-бело, как после
хорошего снегопада, одна грядка казалась щедрее другой, каждый куст тянулся
к утреннему солнцу раскрытыми коробочками, а над полем витал запах свежести,
потому что куст стоял зеленый, с яркими, сочными листьями. И земля почти до
самого обеда хранила приятную влажность, так как густые кусты с обильной
листвой не пропускали солнечные лучи. Над полем порхали бабочки, щебетали
птицы. Легко дышалось и работалось поутру. Обилие хлопка, красота неоглядных
просторов воодушевляли сборщиков, заставляли забыть о ноющей спине или
порезах на руках.
С приходом машин труд сборщиков резко изменился. Поля стали готовить
под уборку комбайнами, а для этого надо было лишить хлопковый куст обильной
листвы. Неоглядные поля теперь не раз и не два обрабатывают с самолетов
ядовитыми дефолиантами, от которых листья темнеют, сворачиваются и опадают.
Появились машины - появился и план машинной сборки, за который с колхозов
строго спрашивается, и, чтобы не упала производительность, на поля вперед
комбайна сборщиков не пускают, хотя хлопок ручного сбора разнится от
машинного, как небо от земли. Так люди постарше могут легко сравнить
грузинский чай ручного сбора, что они когда-то пили, с нынешним, собранным