"Рауль Мир-Хайдаров. Велосипедист" - читать интересную книгу автора

Вали. Она без устали жадно расспрашивала его о городе, словно этот ушедший
окраинами в голую степь, одноэтажный, засыпаемый в начале лета тополиным
пухом дремотный городишко, где повсюду слышна бойкая татарская речь, был
чуть ли не центром вселенской культуры. А много ли он мог тогда рассказать,
каждую субботу торопившийся в Мартук, знавший дорогу лишь из общежития в
техникум и обратно, к тому же живший на пятнадцатирублевую стипендию целый
месяц.
Однажды весной, накануне Восьмого марта, когда в их краях еще вовсю
хозяйничала зима, провожал он Валю с вечера домой. За год жизни в городе он
несколько осмелел, да и танцевала Валя в этот вечер с ним как-то
трогательно - нежно, внимательно, положив в танго обе руки ему на плечи, -
на что отваживались только выпускницы, да и то не все, а кто посмелее, - и
потому собирался он сегодня непременно ее поцеловать. К событию этому он
готовился третью субботу подряд, особенно тщательно, дважды за вечер, чистил
зубы, чем удивил и насторожил мать, даже надушился каким-то одеколоном, от
которого за версту разило спиртом, но каждый раз что-то мешало ему совершить
столь решительный поступок. В этот вечер все складывалось как нельзя лучше,
и первый в жизни подарок - крошечный флакон духов, что купил в городе,
кажется, обрадовал избалованную Валентину, и настроение у нее было
праздничное.
В общежитии по вечерам Руслан с друзьями иногда ходил в гости к своим
сокурсницам, ровесницам Валентины, и видел, что почти каждая из них вела
альбом, где чуть ли не на первой странице, рядом с алой розой или сердечком,
пронзенным стрелой, было изящно выведено изречение: "Умри, но не дай поцелуя
без любви!"
Эта многократно встречавшаяся фраза и настораживала Руслана...
...В тот день потеплело. Улеглась бушевавшая весь день метель, и
близкое зимнее небо, усыпанное звездами, освещало занесенную сугробами
улицу. Оба в предчувствии чего-то необычного волновались и несли всякий
восторженный вздор. А дорога, поначалу такая неблизкая, все сокращалась и
сокращалась, и уже вдали завиднелся огонек в окне ее дома. Руслан, помогая
ей одолевать сугробы, переходил то слева направо, то справа налево, все
примериваясь, как бы неожиданнее и половчее поцеловать ее. Но все казалось
не так, не то, и он даже взмок от волнения. Она, конечно же догадавшись о
его намерении, волновалась не меньше, и считала, что, будь она мальчишкой,
уже десять раз сумела бы исполнить свое желание. Одолевая очередной
невысокий сугроб, она, как бы падая, повернулась к нему лицом и ухватилась
за него, словно обняла, и Руслану ничего не оставалось, как ткнуться губами
в близкое, жаркое, чуть запрокинутое лицо. На мгновение он ощутил мокрую
прядь ее волос и краем губ уткнулся в высвободившийся пуховый платок, вот и
весь скоротечный, в секунду, поцелуй. Едва у него мелькнула мысль, что нужно
бы повторить этот полусостоявшийся поцелуй, как вдруг она залепила ему такую
затрещину, что у него посыпались искры из глаз, и, вырвавшись из его рук,
побежала. Побежала, широко, как крылья, раскинув руки. В ту же секунду
Маринюка словно пронзило: все происшедшее и происходящее он уже где-то
видел, и неоднократно, и знал, что будет дальше. Да, все это он видел в
кино. Сейчас "героиня" будет осторожно, незаметно оглядываться, а он,
"герой", значит, согласно киноверсии, должен побежать вслед. И
действительно, отбежав на несколько шагов, не сбавляя темпа, она потихоньку
оглянулась. Сделать это ловко, изящно, как в кино, она не могла - мешали