"Походы викингов" - читать интересную книгу автора (Стриннгольм Андерс Магнус)
Глава третья Поселение норманнов в Нормандии и краткая история этого герцогства до 987 года
Вскоре после того, как норманны покинули Францию, в 892 и 893 годах, там начались внутренние смятения. Только что миновала опасность, великие подручники стали завидовать, что человек их звания и не королевского рода вступил на престол и сделался их государем. Одна сильная сторона выбрала королем Карла І Простого. Эвдо принужден был уступить ему часть королевства. Вскоре после этого Эвдо умер, и Карл Простой сделался единодержавным государем Франции в начале 898 года.
Междоусобие еще продолжалось, когда норманны вернулись из Англии. Другие полчища прибыли из Скандинавии. Между новыми пришельцами явился человек, который благоразумнее и вернее всех до него начал исполнять план покорения Франции или, но крайней мере, какой-нибудь французской области для жилища себе и своему народу. Это был Рольф, родом из Мера в Норвегии, сын тамошнего ярла Рагнвальда, по прозванию Мудрого. Рагнвальд, сильнейший ярл в Норвегии, был одним из тех, которые добровольно пристали к Харальду Харфагру (Прекрасноволосому), когда этот замышлял завоевать всю Норвегию. С того времени он пользовался особой милостью и уважением Харальда.
У него было много сыновей: один из них, Торир Молчаливый, наследовал от отца достоинство ярла в Мере; другой, столь славный в древних сагах, Торф Эйнар, был ярлом на Оркадских островах; третий, Роллегер, поселился в Исландии, а Рольф с молодых лет странствовал по морю и редко бывал на родине, под отеческим кровом. Около 874 года он плавал на Гебридские острова, на западной стороне Шотландии; оттуда, застигнутый зимой на обратном пути, отправился в Англию, в то время когда северные войска наводняли эту страну и частично завоевали ее. Рольф, кажется, пристал к берегам Уэссекского королевства, где имел два сражения с жителями, которые не пускали его идти вперед на разорение страны. Оба раза он победил, но сам понес великий урон и не знал, куда обратиться со своим малочисленным отрядом.
Как истинный викинг, он хотел воевать по своей воле, не подчиняясь ничьему начальству, чтобы не затеряться во множестве великих войск, сделавших уже значительные успехи в Англии. Так мысли его обратились к Франции; летописи рассказывают, что какой-то сон утвердил его в намерении идти туда. Он освободил пленных, послал нескольких норманнов к Альфреду с предложением мира и обещанием весной удалиться, если до того времени будет разрешена ему свободная торговля в этой стране. Альфред согласился и призвал к себе Рольфа: они стали друзьями и заключили взаимный оборонительный союз.
Зимой Рольф исправил свой флот и при наступлении весны переправился на твердую землю со вспомогательным отрядом Альфреда, у которого заключено было тогда перемирие с норманнами. Он хотел плыть во Францию, но буря отнесла его к острову Вальхерну, у берегов Голландии. Жители острова собрались и напали на него, он разбил их и некоторое время оставался на острове, ожидая подкрепление от своего союзника из Англии. По договору Альфред послал ему 12 судов с пшеницей, вином, свиным мясом и вооруженными людьми. Прибытие помощи возбудило опасение жителей, что Рольф поселится на острове и покорит его. Они позвали на помощь Радбода, графа Фрисландского, и Рагинера Длинношеего, графа Геннегау и Гасбая, сами также набрали войско в разных местах и напали на Рольфа соединенными силами. Он опять победил их, прогнал Радбода и Рагинера в их станы, опустошил весь остров и, переправясь на твердую землю, вторгся в землю фризов, чтобы отомстить им за нападение.
Большое фрисландское войско собралось у Гарлемского озерa и напало на Рольфа врасплох еще в пути. С такой же решимостью, как и смелостью, он построил свой отряд в боевой порядок и придумал военную хитрость: поставил задние ряды норманнов на колени, велел им накрыться щитами и ждать в таком положении нападения неприятеля. Фризы, думая, что имеют дело с небольшим отрядом, сделали неосторожное нападение. Вдруг со страшным криком норманны поднялись с коленей и стремительно ринулись на фризов. Обеспамятевшие от страха фризы бросились бежать опрометью и потерпели жестокое поражение в бегстве. Рольф вернулся на суда с великим числом пленных, среди которых было множество фризских вождей. Ограбив потом страну и вынудив значительную дань с фризов, он вошел в Щельду, делал опустошения по обеим берегам этой реки до города Конде и вторгся в Геннегау.
Граф Рагинер, человек храбрый, употреблял все усилия, чтобы остановить дальнейшее вторжение Рольфа; между ними случались многие стычки и сражения, в коих норманны всегда оставались победителями. Рагинер расположился в засаде для внезапного нападения, но на него самого напали врасплох и даже взяли в плен. Фрисландия пришла в ужас: супруга Ригинера, в глубоком горе, предлагала Рольфу двенадцать норманнов, взятых в плен в прежних сражениях, за выкуп своего мужа. Рольф велел ей сказать, что граф будет казнен немедленно, если она не отправит к нему этих пленников со всем золотом и серебром, какое найдется в стране. В трепете за жизнь мужа, она исполнила оба суровых условия с такой точностью, сколько позволяли ей средства, даже не пощадила церквей и монастырской казны. Все сокровища она отправила к Рольфу с просьбой о свободе мужа и клятвенными уверениями, что не могла собрать более. Рольф позвал к себе Рагинера, порицал его за неблагоразумное нападение на него на острове Вальхерне и потом прибавил: «Возвращая тебя, знаменитый и храбрый муж, твоей жене, отдаю тебе половину золота и серебра, которые она и вельможи твоей страны прислали на выкуп тебя: да будет впредь между нами постоянный мир и дружба, а не вражда!»
После такого великодушного и благородного поступка Рольф оставил эти страны, направил путь во Францию и вошел в Сену. Туда пришел к нему посланник от короля Альфреда, который находился тогда в крайности от норманнов и просил помощи у Рольфа, как у союзника. Рольф тотчас оставил Францию и переправился в Англию, чтобы помочь Альфреду в минуты опасности, с такой же дружеской готовностью, с какой тот помог ему на острове Вальхерне, куда занесла его буря. Спасение Альфреда, его успехи и победы в летописях особо приписываются деятельному участию Рольфа; потом многие годы провел он в походах по разным странам.
На обратном пути из Балтийского моря в Норвегию он прибыл в Викен[62] и, по обычаю викингов, фуражировал для снабжения флота провиантом.[63] Но Харальд Харфагр, покоривший Норвегию, заботясь о тишине и порядке в своем государстве, между прочим, строю запретил всякого рода разбои. Случилось так, что он лично находился в Викене, когда Рольф там грабил. В гневе на такое пренебрежение своих приказаний, король тотчас повел его на суд; Рольф был изгнан из государства, как нарушитель общественного спокойствия.
Его дряхлая мать напрасно умоляла короля, чтобы он не наказывал его так позорно.[64] Рольф, изгнанник из Норвегии, утратив отечество и собственность, на всех парусах поплыл во Францию с тем, чтобы завоевать себе государство или погибнуть, На пути пристали к нему другие викинги.
Когда Рольф прибыл опять во Францию (89б год) и поплыл с флотом по Сене, ограбленные много раз жители до того перепугались, что Витто, архиепископ Руанский, по настоянию купечества и других, послал к нему послов: они просили безопасности для жизни и собственности руанцев, вверявших себя под покровительство норманнов. Рольф обещал оставить их в покое, услышав, что они бедные, беззащитные люди. Потом он сам прибыл к Руану и остановился со своими длинными судами у церкви св. Мартина. Он нашел город очень опустевшим, стены разрушенными. Рольф посоветовался со своими товарищами, Эти красивыые сильные люди полагали, что надобно завладеть такой плодородной страной. Рольф велел исправить городские стены и учредил в Руане свое местопребывание.
С сильным войском поплыл он далее по Сене до Архаса (Пон-де-л'Арш). В то же время другие полки норманнов плавали по Луаре и Гаронне, так что в их власти находились в одно время все значительные реки Франции. Карл Простой пошел на Рольфа с сильным войском. Оно расположилось на реке Эре, впадающей в Сену недалеко от Пон-де-л'Арша. Райнольд, герцог Франции и Орлеана, и вождь французского войска, спрашивал мнение Гастинга, как избавиться от этого врага. Гастинг был природный норманн, поселившийся во Франции и, как владелец Шартра,[65] примкнувший к войску со своим вспомогательным отрядом. Он советовал вступить в переговоры и выбран был посланником к норманнам, вместе с двумя другими, понимавшими их язык.
Норманнский стан находился на другом берегу Эры. Переговоры велись таким образом, что на одном берегу стояли французские уполномоченные, а на противоположном — норманнские. Гастинг кричал с берега норманнам, спрашивая, что они за люди и зачем пришли сюда. Ему отвечали, что они северные люди, а пришли для покорения Франции.
— Кто начальник? — спрашивал далее Гастинг.
— Все они имеют равную власть, — был ответ.
— Слыхали ли они об их соотечественнике Гастинге, который в прежние годы ходил с сильным войском во Францию?
— Рассказывают, — отвечали ему, — что он храбро и славно начал, но кончил с небольшой выгодой и славой.
Несмотря на то, Гастинг продолжал:
— Не желают ли они признать власть короля французского и получить от него владения?
Они отказались, говоря, что не хотят никому подчиняться, пока в состоянии владеть оружием, и мечом завоюют страну. «Что же они хотят делать?» — спросил Гастинг. Они отвечали, что не намерены никому давать отчета, и ушли с берега.
Во французском стане рассуждали, отважиться ли на сражение; Гастинг не советовал, узнав, что норманнское войско состоит из молодых отборных людей. Ротланд, знаменосец во французском войске, заподозрил его в тайной приверженности к землякам и сказал, что волков не травят волками, а лисиц — лисицами. Рассерженный Гастинг объявил, что не будет больше участвовать в совещании об этой войне. Французское войско выступило и перешло на противоположный берег реки. Рольф, ожидавший нападения, обвел стан валом с одним широким и большим входом. Через эти ворота старались ворваться французы, Это было напрасно. Норманны отразили нападение, Ротланд-знаменосец пал, Райнольд и Гастинг со всем войском и вождями бежали.
Не опасаясь более неприятеля, Рольф также покинул той стан, поднялся еще далее вверх по Сене, внезапно напал на Мелюн, взял его, избил всех знатных граждан, ограбил город и всю окрестную страну. Райнольд не мог спокойно сносить позора своего бегства на Эре и, собрав опять войско сильнее прежнего, напал на Рольфа в другой раз. Искусно поставив свой отряд в боевой порядок, Рольф прорвал ряды французского войска, уничтожая все, и нанес ему жестокое поражение: герцог Райнольд был убит в бегстве; множество отведено в плен на норманнские суда.
Рольф вторгся в Бургундию и дошел до Сен-Флорентина на реке Армансоне, в Шампани, но там проиграл сражение с Ричардом, герцогом Бургундским, и воротился на Сену. Он оставался в области Парижа, когда дошло до него, что город Байе (в Кальвадосском департаменте, в Шампани) дурно укреплен: он быстро двинулся туда и осадил город; но жители оборонялись храбро и взяли в плен Бото, одного из знатных норманнских вождей. Рольф послал в город с предложением перемирия на один год за освобождение Бото. Предложение было принято. Рекою Сеной въехал он в реку Марну, взял Мо и прошел по стране до Маасa. Когда срок перемирия с городом Байе кончился, Рольф спустился на своих маленьких судах вниз по Сене и нечаянным нападением взял город. Беренгар, граф Байеский, пал при защите этого места. По северному обычаю, Гольф женился на красивой дочери графа, Попе, и вернулся в Руан, где было его главное пребывание.
Здесь владел он всей окрестной страной; начал укреплять многие места и вообще принимал все меры для безопасности и прочности поселения. Христиане спешили толпами подчиняться его законам: владычество язычника, под защитой которого обеспечивалась их жизнь и собственность, они предпочитали власти христианского государя, бывшего не в состоянии оборонять их. Порядок и тишина начали процветать в этой стране, более всех пострадавшей от норманнского разорения и от того, большей частью, запустевшей и покинутой. Французы и скандинавы, христиане и. язычники жили в согласии под управлением северного вождя и в хороших взаимных отношениях, спокойные и безопасные.
Геривей, архиепископ Реймский, усердный ревнитель обращения норманнов в христианство, сообщил архиепископу Руанскому, Витто, рассуждение в 23 главах о том, как надобно поступать относительно тех норманнов, которые один или несколько раз крестились, но тем не менее возвращались к прежним языческим обычаям; убивали священников и других христиан, приносили жертвы идолам, учреждали пиршества при жертвоприношениях. Геривей, по примеру папы Иоанна IX, советует поступать в этом случае кротко и осторожно. Папа замечал, что для этих новых христиан нельзя употреблять церковные наказания, потому что они не очень просвещены и не привыкли к принуждению, оттого и следует обходиться с ними кротко и снисходительно, не раздражая их на жесткие поступки. Такими средствами духовенство старалось обратить к миролюбию этих северных варваров и. присоединить их к христианству, потому что не было сил для сопротивления им. Это стало особенно необходимым, потому что они до того усилились, что начали уже укрепляться и отводить себе жилища в государстве.
Никто не мешал им. Французам наскучило вооружение новых войск против них: до такой степени упало мужество французского народа от бесполезной войны. Норманны, со своей стороны, занимаясь устройством новых поселений, кажется, держали себя спокойно некоторое время. По крайней мере, летописи долго не говорили о норманнских нашествиях, исключая места на Луаре, где посетили они города Тур и Амбуаз и разрушили мост на этой реке. Пользуясь спокойствием в государстве, церковные отцы собрали собор в Троле, в Суассонской области. Собор открылся жалобами на великие успехи норманнов; изображали печальное состояние монастырей, частью сожженных и разрушенных, частью огабленных и обнищавших; находили причиной этого бедствия грешную жизнь христиан, изнурявшую их силы, оттого-то они и не могли сопротивляться язычникам, но всегда бывали принуждаемы бегать от них.
Между тем как отцы церкви изливали свои сетования и думали о средствах против зла, Рольф делал приготовления к великому решительному походу. Кажется, что он пользовался уважением у всех норманнов во Франции и руководил их замыслами, или, может быть, вожди различных северных полчищ сговорились на общее предприятие — потому что после отдыха нескольких лет все они снова приходят в движение, вдруг поднимаются в поход на Луаре, Гаронне, Сене и все направляют путь во внутренние области Франции. Такое общее движение, казалось, имело определенную цель — завоевание Франции.[66] Карл Простой был в таком страхе, что обратился к архиепископу Руанскому с просьбой уговорить Рольфа на трехмесячное перемирие. Король объяснял свою нужду архиепископу в следующих словах: «Ежедневно теряем множество людей; города и деревни разоряются; никто не жнет, не сеет; государство гибнет. Скажи Рольфу, что я дам ему великие владения и богатые дары, если он захочет сделаться христианином».
Рольф согласился на перемирие, и норманны остановились. Мы не знаем точных условий при заключении перемирия и обещаний, сделанных Рольфу. Известно только, что герцог Бургундский Ричард и Эбло, граф Пуату, жестоко досадовали на эту сделку и считали ее позором для Франции; оттого, по истечении перемирия, начались новые военные действия со стороны французов. Северные войска опять двинулись в поход и свирепствовали хуже прежнего.
Поприщем своих опустошений Рольф выбрал реки Сену и Йонну, доплыл до Сенса[67] и разорил всю страну до Флери и Этампа; другие войска с юго-западной стороны королевства проникли до Лангедока и Прованса.[68] Мы не имеем полных известий о норманнском походе: летописи сообщают о нем чрезвычайно отрывочные сведения и останавливаются только на разорениях, постигших отдельные места.
Рассказывают о Рольфе, что он обратился наконец к Шартру, который был хорошо укреплен и защищен замком, лежавшим на горе. В одном иэ гротов горы, где в старину друиды совершали свои таинственные обряды, сохранялась, как драгоценность, икона Пресвятой Девы в печальной одежде; над гротом находилась соборная церковь. Шартр считался одним из священных мест Франции. Рольф напал на него с метательными и разными другими орудиями. Ричард, герцог Бургундский, Эбло, граф Пуату, и Роберт, граф Парижский, брат умершего короля Эвдо, собрали войско для обороны города.
Норманны жестоко теснили город, и Рольф готовился овладеть им, когда герцог Ричард и граф Роберт пришли на помощь осажденным. Гвальтельм, епископ Шартрский, пламенной речью ободрил стражу и гарнизон, исповедал и причастил их, обещал вечное блаженство павшим в бою с врагами Божьими, страшными норманнами. С прибытием помощи ожившие духом и силами граждане и стража выступили из Шартра для нападения на неприятеля вместе с герцогом Ричардом и графом Робертом; во главе граждан находился епископ в праздничных ризах, предшествуемый распятием; он нес в руках копье с повешенною на нее одеждою Пресвятой Девы, полученною Карлом Простым из Константинополя; за епископом следовало прочее духовенство, взывая о помощи к Божьей Матери и распевая хвалебные песни ей.
Нпадение на норманнов было сделано с двух сторон: с одной напали на них французы и бургундцы под начальством храбрейших людей Франции, с другой — бросились на них граждане; последние, побуждаемые благочестием, с радостью проливали кровь за спасение святого города. Несмотря на то, норманны сопротивлялись долго и упорно, сражались как люди, приученные военной наукой и храбростью выходить победителями из множества сражений. Но среди жестокого боя их с бургундцами и французами на них напали с тыла граждане Шартра; будучи не в состоянии выдерживать долго это двойное нападение, после жаркой схватки они уступили поле сражения с потерей 6 или 7 тысяч человек.[69]
Преследуемый Рольф вернулся с большей частью войска вЭтамп. Другая часть направила путь в Лош в Турени и расположилась там станом на горе. Эбло, граф Пуату, пришел уже после сражения. Он был очень недоволен, что не отложили нападение до его прихода. Герцог Ричард и граф Роберт, купившие победу дорого и с великими усилиями, указали ему норманнов, ставших станом на вершине торы близ Лоша. «Там, — говорили они, — еще остались для него лавры». Графу Эбло также хотелось отличиться победой; в ту минуту он пошел туда и напал на норманнов со стрелами и дротиками. Они защищались храбро таким же оружием. Несколько раз он старался взобраться на гору, и каждый раз его отражали. Чтобы со всех сторон запереть их стеною, граф велел принести палисады, употребленные норманнами при осаде Шартра. Неприятели отняли их и сами оградились тыном. В отчаянии Эбло позвал на помощь Ричарда. Они окружили гору войском, со всех сторон и построили укрепления. Неприятели держали совет, как выйти им из такого опасного положения. Ночью, когда все стихло, некоторые из них пробрались через стан и укрепления французов. Благополучно совершив этот переход, они сильно затрубили в рога: в ту же минуту норманны пустились с горы бегом, со страшным военным криком. Французы, пробужденные шумом от сна, вообразили, что пришел Рольф со всем войском на выручку своим. Темнота ночи, испуг, смятение увеличили беспорядок во французском стане. Граф Ричард и герцог Роберт, как ни были неустрашимы, но в общей суматохе лишились всякого присутствия духа и не знали, что делать, от страха и недоумения.
Победа небольшой толпы изнуренных голодом норманнов над такими знаменитыми вождями и их многочисленным войском подавала потом повод к насмешкам и приводила в стыд этих господ. Французы, едва оправясь от изумления и образумившись при виде истинного положения дел, бросились преследовать бегущих. Но эти уже дошли до берега Эры, встали там станом в болотистой стране и построили себе страшные укрепления из ободранных трупов убитых лошадей, волов, ослов, коз и овец. При виде такого ужасного вала французская конница в страхе отпрянула назад: сами лошади почувствовали омерзение. Норманнов оставили в покое. Они дошли потом до своих судов и вернулись счастливо в Руан.
Рольф, несмотря на потери при Шартре, в таких же силах, как прежде, приготовился к новому походу, возобновил войну и свирепствовал жестоко в стране: мужчин убивал, женщин уводил в плен, разорял церкви и опустошал все. Внушая ужас таким образом действий, он хотел этим облегчить себе победу над упавшим духом французов и принудить их покориться. Во Франции не предвидели ничего другого, кроме верной погибели. Прелаты, графы обвиняли в медлительности короля; народ умолял их сжалиться над христианством и даровать спокойствие стране. Карл Простой созвал чины. Они советовали ему включить мир с норманнами.[70]
Карл сообщил чинам предложения, какие хотел сделать Рольфу для открытия переговоров с ним. Чины одобрили их. Гольф уже состарился, и ему надоела постоянная странническая жизнь, которую он вел целых сорок лет в беспрестанных морских походах и войнах. Король предлагал ему всю страну от рек Эры и Эпте до моря и маленькой речки на самой границе Бретани. По другим, все пространство земли между морем, Понтье, Бретанью, Шартром, Меном и Бове, вместе с прекрасной и плодоносной страной, которая называлась потом Нормандией и ныне одна из лучших частей Франции. Чтобы прочнее привязать его к королю и выгодам Франции, предлагали ему в супруги побочную дочь короля, Гизелу, 15-летнюю принцессу,[71] с условием принять св. крещение и жить в мире с Францией.
Предлагаемая страна в продолжение целого столетия была обыкновенным пристанищем викингов и оттого очень разорена и безлюдна; на прежних пашнях росли леса. Заметив это, Рольф сказал, что там не найдет пропитания для себя и войска. Решились, несмотря ни на какие пожертвования, жить в постоянном мире с этими норманнами; для этого оставалось одно средство — принять их в число подданных Франции; потому предложили Рольфу в придачу Фландрию. Эта была для него болотиста. Наконец вместо Фландрии уступили ему Бретань, как зависимую лену, так что Беренгер, владелец Рейна, и Алан, герцог Дольский, должны были присягать в верности герцогу Нормандскому, как феодальному властелину.
Рольфу предоставлялось управление герцогством с неограниченными правами; он должен был владеть им, как наследственной собственностью
Французский король Карл Простой, Роберт, герцог Франции и граф Парижский, графы королевства, архиепископы, епископы и аббаты клялись святой католической верой в подтверждение этого дара и обеспечили Рольфу все преимущества в уступленной ему стране. Это происходило в Сен-Клере, на реке Эпте, где король виделся с Рольфом для торжественного заключения договора и пригласил вельмож государства присутствовать на этом свидании. Когда бароны Франции подвели Рольфа к королю для принятия присяги, взоры всего собрания обратились на северного вождя: предубежденные в его пользу мужественною, прекрасною наружностью, все в один голос вскричали: «Такой человек достоин великого герцогства!»
Рольф присягнул королю в верности и в знак подданства вложил свои руки в руки Карла. Северный вождь, Герберт, получил от короля графство Сенлис; другому, Герло (или Гелло), одному из знатных соратников Рольфа, дано было во владение Мон-де-Блуа. Этот Герло был отцом Теобальда Старого, у которого был сын Одо, граф Шампанский, а от него все позднейшие графы Шампани.
В радости, что спас свое королевство и примирился с храбрыми норманнами, король вернулся во внутренние области Франции. Рольфа проводил герцог Роберт в Руан, где этот новый подручник вскоре крещен был архиепископом Франко в присутствии многих французских вельмож, принят от купели герцогом Робертом и наречен по имени своего крестного отца. В первые семь дней после того носил он новую одежду новообращенного и, по совету архиепископа Франко, жаловал поместьями церкви и монастыри в знак того, что впредь будет таким же добрым христианином, как прежде был великим викингом; в первый день одарил он поместьями церковь Богородицы в Руане, на другой день — церковь Богородицы в Байе, на третий — церковь Богородицы в Эвре, на четвертый — церковь Сен-Мишель-сюрте- Мер, на пятый — церкви св. Петра и св. Одени в Руанском предместье, на шестой — церковь св. Петра в Жюмьре, на седьмой — монастырь Сен-Дени. Кроме последней, все эти церкви находились в его герцогстве. Потом он разделил землю между товарищами, из которых одни были норвежцы, другие — шведы и датчане. Этот дележ производился по северному обычаю: каждый участок отмеривали веревкой; даже сейчас многие места в Нормандии сохранили имена северных воинов, бывших их владельцами. В ставке Рольфа находилось много молодых людей живого и беспокойного характера, которые не поселились у него, а еще хотели искать приключений; таких одарил он лошадьми и оружием. Удовлетворив справедливые требования всех и каждого имуществом и владениями, он направился с большой свитою во Францию и там с великой пышностью праздновал свою свадьбу с принцессой Гизелой. Его примеру последовали другие норманны и женились на француженках и бургундках.
Руан,[72] где Рольф учредил свое главное пребывание, был укреплен; разрушенные стены поправлены, построены замки, разоренные церкви восстановлены; благодаря заботливости тех самых людей, которые недавно жестоко опустошали эти страны, умножились там города и деревни; поросшие лесом земли превратились в плодородные поля.
В древнейшем собрании нормандских законов есть известие, что Рольф, сделавшись государем Нейстрии (страны, после поселения в ней норманнов названной Нормандией), воскресил древние обычаи и постановления; когда же он стал немощным, он советовался с мудрыми стариками, знавшими в подробности старинное судопроизводство, велел представить себе Салические и Рипуарские законы, которыми управлялись франки, исправил их и применил их к нравам и обычаям своего народа, по совету разумных и сведущих людей, поставил межевые знаки между пограничными и соседними странами и, подобно другому Ромулу, сделал свое герцогство пристанищем чужеземцев и изгнанников, давая всем недвижимую собственность и покровительство законов.
Ддя защиты собственности от насилий он ввел поставления, что всякий укрыватель, наравне с вором, подвертит себя смертной казни. Есть сказание, что он приказал оставлять на пашнях плуги и пускать по воле лошадей, волов и ослов, и обещал платить из своей казны, по назначеной цене, за всякий ущерб, причиненный воровством или разбоем. Одна крестьянки, с ведома мужа, украла свой собственый плуг: хотели испытать герцога и закон его. Воровство открыто со всеми его обстоятельствами, но герцог не умел шутить законами: крестьянин и жена его были повешены.
Эта строгость, по словам норманнских летописей, довела до того, что в его время никто не осмеливался грабить и воровать в его герцогстве. На дубе в лесу Марре, недалеко от Руана, Рольф велел повесить золотой браслет.[73] Там висел он три года, и никто не прикоснулся к нему: до того боялись бдительности старого герцога. В подобных сказаниях, выдуманы они или истинны, из рода в род переходило воспоминание о порядке и всеобщей чесности под мощным правлением этою человека.
В старости он держал кормило правления такой же твердой рукой, как руль викинга в молодости. Когда во Франции по отзыву одного французского писателя, королевская власть находилась в пренебрежении, все отрасли управления пришли в неверное, сомнительное положение, старый морский разбойник умел сохранять порядок и законы и снискать себе уважение во всех сословиях своего народа. Бретонцы, беспокойные жители Бретони, все еще сохранявшие некоторую независимость и чувство свободы и часто надоедавшие французским королям, оказали в покорности герцогу Нормандскому; но Рольф привел их под свою власть с такой силой, что Бретань впоследствии безусловно повиновалась ему и его потомкам.
Французы с завистью смотрели на цветущую Нормандию, возраставшую в силах и населенности, обитаемую иноземцами, врагами, варварами. Карл Простой тайно посылал соглядатаев к дочери, Гизеле, — это узнали некоторые норманнские вельможи; боясь коварно замышляемого присоединения Нормандии снова к Франции, они встревожились и предостерегли герцога. Не с такой скоростью дошла эта весть до него, с какой он рассеял все опасения сильной мерою; сначала позвал к себе посланников, потом велел отвести их на площадь и там казнить всенародно. Гизела умерла со страха и горя, король гневался.
Французы дивились, однако ж никто не трогался. Когда: герцог Роберт, крестный отец и друг Рольфа, имея ппротив Карла Простого тайные замыслы, хотел увериться в помощи герцога, этот, не одобрив его намерений, отвечал его послу: «Скажи своему государю, что он поступает несправедливо; я не против войны его с королем, если он имеет причины на то, но никогда не похвалю, что он хочет отнять государство у Карла».
Значение, которое Рольф доставил себе через это, переходило с герцогством, как наследство, из рода в род, от отца к сыну: герцоги Нормандские почти все отличались мощью в управлении государством. Норманны также передали потомкам свой воинственный, рыцарский дух, бесстрашную храбрость, честолюбие и любовь к странствованиям; последняя осталась навсегда резкой чертой в нормандском народе и более всего другого затрудняла совпадение его нравов с нравами французов.
Вильгельм, великий герцог Нормандский, завоеватель Англии, возложивший английскую корону на себя и преемников, лучше других знал своих норманнов и говорил, это очень надменный народ, которым повелевать нелегко, готовый тотчас затеять ссору; все можно сделать из них, если только уметь внушить им страх к себе. Один сицилийский писатель, Малатерра, живший в конце XI века и изучивший в Сицилии нравы, свойства и поступки тамошних норманнов, описывает их хитрыми и благоразумными, не выносящими обид, всегда готовыми на мщение за них; его словам, «они покидают отечество из видов корысти, властолюбивы и ищут богатства, но держатся середины между скупостью и расточительностью; когда нужно, перенсят труды, голод и холод, но очень своевольны и требуют обуздания законами, любят красноречие, пышность в платье и оружии, также лошадей и охоту, особенно соколиную; государи очень щедры из желания великого имени». Французы, не знавшие напитков из солода и менее северных употреблявшие пищи, дивились, что они пили и ели больше, и в насмешку прозвали их обжорами и пивниками[74]*. С другой стороны, в древних песнях норманнов очевидно чувство отвращения к французам.
Это взаимное нерасположение — собственно, народная вражда — продолжалась до тех пор, пока они различались родовыми чертами лица, русыми волосами и другими племенными отличиями, служившими напоминанием, что они чуждое, привитое племя в составе французского королевства. Несмотря на то, обитатели Нормандии, состоявшие двух разных народов, жили мирно и согласно с крепким скипетром Нормандских герцогов и вскоре слились в один народ, тем удобнее, что государственный строй Нормандии вообще был устроен по образу Французского государства.
Норманны завоевали населенную уже страну с древними законами и учреждениями, с укоренившегося властью дворянства с многочисленными народными сословиями дувенства, горожан и поселян; подчинив себя образованию оборотясь в христианскую веру, они должны были применяться к этим установившимся общественным учреждениям, предоставив дела обыкновенному их ходу. Рольф и его потомки окружали себя советом из знатных вождей и воинов. Опираясь на этот совет, они владели высшею законодательной и исполнительной властью. Одна старинная летопись монаха в Фонтинелле хвалит Рольфа, что он своим мудрым правлением содействовал полному слиянию различных племен, поселившихся в его герцогстве, и образовал из них целый народ, который в короткое время превзошел всех соседей силой, числом и внутренним единством. Северные тинги не годились для государственного устройства Франции, и не меньше для Нормандии. Для ее прочного существования необходимо было, чтобы вся власть сосредоточивалась в одном сильном лице, поэтому норманны предоставили герцогу защиту выгод каждого, наблюдение за общей безопасностью, все правительственные распоряжения с совета умных и знатных людей между ними.
Эти обстоятельства, как и во Франции, принесли с собой господство феодализма в Нормандию. Но никогда не доходило до того, чтобы феодальная система (хотя со временем и сделалась тягостнее) подавляла чувство гордости в норманнах. Когда в других французских областях, говорит один ученый нормандский писатель, необходимо было поровительство высшего для сохранения личной свободы, в Нормандии, напротив, каждый человек, каждая недвижимая собственность были свободны; там один герцог владел непосредственным правом суда над всеми подданными, феодальные не имели никаких способов изменять состояние свободного народа или нарушать право собственности.
Нам неизвестны первые акты, определявшие права жителей. Древнейший в этом акт, достигший нашего времени, принадлежит к 1315 году, когда Нормандия уже опять присоединена была к Франции. Из него видно, что жители Нормандии обязаны были нести определенные повинности и платить установленные налоги, но кроме того не могли ничего от них требовать; их нельзя было подвергать судебному допросу, разве только в уголовных преступлениях; сорокалетняя давность в Нормандии давала законные права; все нормандцы могли быть судимы только своими земляками. Такие изъятия составляли Конституционный акт или хартию нормандцев и в различных случаях утверждались со всеми обычными торжествами. Нигде не было издано столько постановлений для безопасности лиц и собственности; письменные приговоры употреблялись в Нормандии уже с начала XII века, почти за 200 лет до того времени, когда этот обычай принят был в прочих областях Франции.
У потомков норманнов черту их северного происхождения составляла решительная склонность к охоте, рыбной ловле и морским путешествиям; в последующих веках из Нормандии вышло много мореплавателей. В X столетии были построены Дьепп, Шербур, Гонфлер, Барфлер, были гавани, посещаемые бесчисленным множеством иноземных торговых кораблей: это исходные точки мореходства норманндцев. Они обогащались трудом, торговлей и мореплаванием и знали им цену. С тем вместе сохраняли наследственную воинственность и страсть к поэзии. Ни в одной французской области поединки и решение ссор оружием не находилось в таком общем употреблении, как в Нормандии; вызывали друг друга на
В это время в южной Франции, в местах, лежащих близ Средиземного моря, особенно в блестящую эпоху Беренгаров, графов из Арагонского дома,[75] трубадуры, рыцари и странствующие певцы воспевали на провансальском языке любовь и красоту в изящных канцонах, прекрасные, как природа, среди которой они родились; в очаровательных идиллиях
Особо по завоевании Англии, среди колебавших умы крестовых походов, когда чудесные сказания Востока переправились в Европу и круг понятий расширился, поэтический образ выражения в Нормандии получил более изящественную и «восхищал толпу прелестью картин, которые могли привести для нормандцев в забвение ту жалкую землю, где они жили». Вильгельм Завоеватель имел скальдов при своем дворе, которые пели большие поэтические поэмы, написанные англо-норманнами, или стихотворные героические саги (начало наших романов),[76] суть первого произведения изящного искусства французов. Провансальская муза умолкла, сам язык пришел в упадок во время долгой кровопролитной войны в XIII столетии с еретиками-альбигойцами, от которой одичала южная Франция. Северный диалект, на котором англо-норманны сочиняли свои песни, сделался господствующим, придворным и литературным языком Франции. Рольф, основатель нормандского государства, умер в Руане в 931 году, после 19-летнего мудрого правления. Его прах покоится в одной из часовен соборной Руанской церкви, где еще ныне можно видеть его гробницу напротив гробницы его сына. Ордерик Виталий рассказывает, что Маврикий, архиепископ Руанский с 1055 по 1067 год, принесший прах Рольфа в соборную Руанскую церковь, где покоится он и теперь, вырезал золотыми, литерами на его гробу следующую надпись;
При его ближайших преемниках юное нормандское государство подверглось великой опасности. Вильгельм, сын и преемник Рольфа, воспитывался среди монахов и сначала обнаруживал слабый, непостоянный характер. Он жил в большой дружбе с французами и многих из них принял в свой совет.[78]
Это не понравилось норманнам, которые начинали опасаться, что у них отнимут земли, розданные им прежде. Они возненавидели Вильгельма и говорили, что он больше француз, чем норманн. Один вождь, по имени Риульф, стал во главе недовольных. Они согласились взаимно защищать свои владения и, для большего усиления и безопасности, направили посольство к герцогу с требованием, чтобы он уступил им землю между Сеной и Риллем. Вильгельм ответил, что не может отдать им эту землю; зато надарит браслетов, панцирей, поясов, шлемов, красивых лошадей и в золото оправленных секир и мечей, если они останутся его верными приверженцами, во всем станет слушаться их совета, у него будут общие с ними враги и друзья.
Еще больше ободренные этим ответом и опасаясь, что не хочетт ли герцог усыпить их обещаниями, недовольные собрались и пошли к Руану. В испуге Вильгельм предложил им еще больше земли, нежели они требовали сначала. Риульф ответил, что они не признают Вильгельма герцогом; пусть он оставит Руан и отправится во Францию к своей родне и друзьям, в противном случае они возьмут приступом город и не пощадят никого, ни даже самого герцога. Дрожа от страха, Вильгельм с телохранителями и вельможами ушел на гору за Руаном, откуда можно было видеть войско бунтовщиков.
Нашедши их многочисленнее своего войска, он сказал Бернгарду Датчанину, главному вождю и советнику своему, чтобы тот отправился к его двоюродному брату, графу Сенлис, попросил у него помощи и, вернувшись с ней назад, истребил этих бунтовщиков до последнего со всем их родом. «До реки Эпте я последую за тобой, — отвечал Бернгард, — но не пойду во Францию; я прежде воевал там вместе с твоим отцом и перебил много франков; их потомки еще живы и неласково посмотрят на нас. Неужели для тебя лучше вести бесполезную жизнь в презрении, питаясь милостыней, нежели управлять твоей землей и защищать? Я и мои товарищи с тобой не поедем. Скорее мы сядем на корабли, отправимся на север и поищем себе князя и защитника, достойного править таким герцогством. Женоподобный человек! Тебе не царствовать над нами долее, потому что боишься смерти от руки врагов».
Эта речь пристыдила и рассердила Вильгельма, однако ж образумила. Он объявил, что примет над своими начальство и нападет на неприятеля. Триста человек тотчас ударили в щиты в знак того, что готовы идти с ним на смерть. Мятежники после прежних переговоров не ожидали каких-нибудь сильных мер от Вильгельма. Но в ту минуту, когда всего менее ожидали нападения, Вильгельм и Бернгард Датчанин, во главе отборного войска, бросились с горы, истребляя на пути все мечом и копьем, вогнали один отряд в Сену, рассеяли прочие, разрушили палатки и одержали решительную победу.
Такой успех вместе с прежним происшествием спасительно повлиял на Вильгельма, пробудив усыпленные в нем добрые и благородные качества: с тех пор он стал способным правителем и снова приобрел любовь и уважение норманнов. Молва о его значении и храбрости собрала вокруг него множество ратных людей из Скандинавии, Англии, Ирландии, Фландрии, Бургундии и со всей остальной Франции. Герцог Лотарингский, Генрих, описывал Оттону I, королю Германии и потом императору могущество Нормандского герцога: «Никто, — говорил он — не мог сравняться с ним: он окружен был дворянами и знатными людьми и сверх того имел бесчисленное множество подручников и рабов, обедал на золотых блюд и пил из золотых кубков; ни убийства, ни грабежа, ни воровства не случалось в его земле; все жили в безопасносности, мирно и согласно друг с другом».
В конце 942 или в начале 943 года Вильгельм коварно был убит на островке речки Соммы, недалеко от Пекиньи. Там находился он по случаю мирных переговоров с графом Фландрским, Арнульфом, против которого помогал графу Понтье. Виновником убийства был граф Вульф. Единственный сын Вильгельма, Ричард, был восьмым по смерти отца. Когда Нормандия осталась без правителя, многие воспользовались этим случаем, чтобы раздробить ее. Внук Роберта Сильного, Гуго, названный Великим, граф Парижский и герцог Бургундии и Орлеана, самый сильный и богатый владелец Франции, вторгся с войском в Нормандию. Бретанские князья, Аланус и Беренжер, так-же сочли это время удобным для возвращения Бретани независимости от Нормандии; каждый старался присвоить себe что-нибудь из великой прекрасной земли герцога Нормандского. Людовик IV, король французский, сын Карла Великого, прибыл в Руан, как будто для принятия присяги для нового правительства, но таил в уме другие замыслы, хотел присоединить Нормандию к французской короне. Этой цели он старался достичь хитростью.
Но в таком опасном положении герцогство было спасено мужеством норманнов и добрым общим расположением народа в стране. Бернгард Датчанин, родоначальник графов Геркур, находился во главе правительства во время несовершеннолетия Ричарда. Бретонцы побеждены были в трех сражениях и принуждены снова к покорности. И Гуго в разных битвах потерял много людей, однако ж одержал победу при Эвре и взял этот город.
Грознее была опасность, приготовленная Нормандии скрытностью и лукавством Людовика IV. Он принят был дружелюбно гражданами Руана; ожидали, что он пойдет войной на графа Арнульфа и отомстит за смерть Вильгельма. Людовик торжественно утвердил Ричарда во владении герцогством; священной клятвой, положив руки на мощи святых, обязался защищать молодого герцога; обещал воевать с графом Арнульфом; дружеским обращением он сумел так расположить к себе норманнов, что они поверили, когда король пожелал взять Ричарда ко двору в Лаон, для учения его всему, что необходимо государю, и для заботливого воспитания. Они вручили ему молодого герцога. Но, вернувшись в Лаон, Людовик заключил мирный договор с графом Арнульфом: этот последний напомнил королю, сколько вреда норманны причинили Франции, советовал запереть Ричарда в крепкую тюрьму, обжечь ему пятки, норманнов обложить тяжелой податью и всячески притеснять, чтобы они сочли за лучшее вернуться туда, откуда пришли. Ричарда держали под крепкой стражей.
В Нормандии услышали о том и встревожились чрезвычайно. Духовенство учреждало крестные ходы; по всему герцогству служили обедни об освобождении младенца-герцога, единственного отпрыска мужского пола из дома Рольфа; народ толпами стекался в церкви, пели псалмы, подавали милостыню, каждую неделю три дня постились; в Руане не было слышно ни музыки, ни плясок, горе поселилось во всех домах. Осмунд,[79] воспитатель и учитель молодого герцога, последовавший за ним в Лаон, днем и ночью придумывал способы к спасению своего питомца.
По его совету, Ричард не вставал с постели, притворялся больным. Однажды при дворе был какой-то большой праздник; в то время, когда король со всеми обедал, и сторожа оставили ребенка, полагая, что он уже при смерти, Осмунд спрятал его в вязанку сена и, переодевшись конюхом, вышел из города. Все распоряжения были сделаны наперед, лошади готовы. Ричард и Осмунд убежали счастливо. По всей Нормандии благодарили Бога за освобождение герцога.
Но опасность не миновала. Пробил решительный час для существования Нормандии, когда король Людовик, задумав уничтожить это герцогство, заключил договор о разделе его с сильным Гуго Великим, возведенным в герцоги Франции. Их деятельным помощником был граф Фландрийский, Арнульф, питавший непримиримую ненависть к роду Рольфа и к нормандцам; по всей Франции собирали воинов. Гуго Великий двинулся с войском к Байе; с другим, особо сильным конницей, король Людовик пошел к Руану,
Бернгард Датчанин послал нескольких вельмож на север сказать скандинавам о смерти герцога Вильгельма и об опасности, в которой находились норманны во Франции, и просить, чтобы они помогли своим соотечественникам. В то же время он отправил другое посольство в стан французского короля, велел засвидетельствовать Людовику свое унижение и доложить, чтоб он шел с миром в Нормандию и овладел ею, но не опустошал. При личном свидании с ним он представил неосторожность, с какой поступил этот, отдавши Байе и Кутанс графу Гуго, который и без того уже силен и никогда не будет верен королю: эти города — цвет Нормандии; самая большая часть лучших воинов, до 20 тысяч числом, имеют там свои жилища. Он дал знать королю о желании нормандцев лучше присоединиться к французской короне, нежели видеть разделение страны; они скорее хотели бы все вместе повиноваться королю, нежели порознь ему и его подручнику. Он заключил свои убеждения такими словами: «Но если, несмотря на то, ты не переменишь своих намерений, мы уйдем на север, но вернемся оттуда с сильным войском и станем воевать в твоем государстве, как было при Рольфе; тогда может случиться, что страна не достанется ни тебе, ни Гуго».
Людовик не думал найти у грубого норманна такой политики, от какой не отказалось бы и новейшее время; король ничего столько не желал, как нераздельного обладания всей Нормандией. Согласившись на представление Бернгарда, он велел известить Гуго, что нормандцы пожелали остаться под властью одного государя, поэтому приказывал герцогу снять осаду Байе и вывести его войска из герцогства. Гуго не считал себя сильным для сопротивления соединенным войскам короля и нормандцев; он повиновался приказанию и отступил, в жестокой досаде на то, что добыча, на которую рассчитывал, ускользнула из его рук и что король один воспользуется плодами похода.
Лишив короля сильной помощи со стороны Гуго Великого, разделив и поссорив их, Бернгард Датчанин рассеял между норманнами слухи, что французы просили короля выгнать нормандцев и разделить их поместья и жен между его воинами, из которых один уже выбрал владения Бернгарда и его красивую хозяйку. Молва разошлась и пробудила подозрение и ненависть нормандцев к французам; усыпленный долгими дружескими переговорами, Людовик между тем советовался в Лаоне с графом Фландрским, Арнульфом, об устройстве дел в Нормандии и разделении нормандских владений между придворными. Вдруг прибыл с севера флот, состоявший из 60 длинных судов, с отборным войском. Викинги высадились в устье реки Див и, как спасители страны, встречены были приветствиями жителей полуострова Котантен. Со всех сторон Нормандии стекались ратные люди для соединения с норманнами.
Тогда сам Людовик попался в плен: его отвели в Руан и освободили не раньше, чем он на торжественном собрании дал клятву не делать впредь никаких притязаний на Нормандию; в залог этого обещания он оставил в руках норманнов обоих сыновей, Лотаря и Карломана, с епископами, Суассонским и Говеским, и множеством других французских подручников. Они остались в Нормандии до тех пор, когда, спустя некоторое время, не был собран блестящий сейм на реке Эпте. Там, на том самом месте, где отец Людовика, Карл Простой, уступил Нормандию деду Ричарда, Рольфу, в 945 году французский король Людовик IV отдал внуку Рольфа, герцогу Ричарду I, эту область, как самостоятельное и независимое государство. Герцоги, графы, высшее духовенство королевства обещали клятвенно соблюдать договор. С другой стороны присягнули в покорности Ричарду владельцы Нормандии и Бретани.
Гуго Великий надеялся очень усилить могущество своего дома через тесное родство с Нормандским герцогом. В таких видах он выдал дочь свою, Эмму, за молодого Ричарда.[80] Этот союз двух великих и сильных герцогских домов привел в ужас Людовика и графа Фландрского. Опасаясь совершенной погибели для себя, они видели одно спасительное средство — в низложении герцога Нормандии; иначе нельзя было разорвать тесный союз двух сильных домов, скрепленный узами родства.
Но сам Людовик не имел сил для предприятия: он обратился к своему шурину, Отгону Великому, королю Германии. Этот явился, когда Людовик уступил ему Лотарингию, с сильным, хорошо вооруженным войском, для востановления королевской власти во Франции и завоевания Нормандии. Король Людовик и граф Фландрский соединили свои силы с силами Оттона. Перешедши реку Эпте, он вторгся в Нормандию и расположился станом перед Руаном. Передовой отряд немецкого войска попал в засаду в старом лесу Бигарель и был весь истреблен. Руан сопротивлялся упорно, подкрепляемый свежим войском из внутренней Нормандии, приплывавшим на лодках по Сене. Между вождями неприятельского войска начались разногласия; приближалась зима, дороги становились плохи. Оттон Великий после трехмесячного похода должен был вернуться, не сделав ничего: его отступление вполне походило на бегство. Норманны преследовали немцев до Амьена.
Спустя немного лет (в 954 году) умер Людовик IV; ему наследовал сын его, Логарь. Вскоре за Людовиком кончил жизнь и Гуго Великий, поручив на смертном одре свою вдову и юного сына, Гуго Капета, заботам и попечению Ричарда. Граф Шартрский, Теобальд, ненавидел Ричарда и объявил ему войну; графу помогал король Лотарь, подобно отцу старавшийся силой и коварством низложить Нормандского герцога; не меньше ненавидели последнего графы Анжуйский и Фландрский.
Так враги со всех сторон окружили Ричарда; боясь, что не в состоянии будет долго сопротивляться их соединенным силам, Ричард опять послал за помощью в Скандинавию. Снова явился многочисленный флот с севера в 963 году, вошел в Сену и привез отборных воинов на подмогу их землякам. Приплывшие были язычниками, вели войну без пощады, как викинги, и свирепствовали ужасно в неприятельской земле.
Все поспешили мириться с Ричардом. Французские епископы, собранные на собор в Лаоне, послали герцогу епископа Шартрского с просьбой о перемирии. Граф Теобальд пришел к нему лично и, помирившись, возвратил захваченный им город Эвре. Король Лотарь также имел свидание с Ричардом на реке Эпте, где уладились все несогласия.
Ричард вышел из опасности с победой и славой. Но ему трудно было уговорить своих северных сородичей и родных, чтобы они покинули эту страну: они решили завоевать ее для себя. Богатыми дарами и увещеваниями Ричард наконец убедил их вождей оставить это намерение Зато целые девять дней бунтовало их войско: норманны не хотели слышать о каком бы то ни было мире и успокоились не прежде, пока не взяли с Ричарда обещание — указать им другую прекрасную и плодоносную страну. Он дал им проводников в Испанию, а флот их снабдил всем нужным, особенно свининой и мукой. Часть их, однако ж, осталась и поселилась в Нормандии.[81]
Ричард оставил много сыновей и дочерей;[82] из них Эмма была в супружестве сначала за английским королем, Этельредом, потом за Каунтом; другая, Гедвига, за Готфридом, князем Булонским; третья, Матильда, за Одоном, графом Шартрским, все они были родоначальницами великих семейств. Так норманнские и французские роды смешивались один с другим, и наконец оба народа слились в один.
Еще при жизни Ричарда его шурин, Гуго Капет, получил с его помощью корону Франции, в 987 году; он отнял права на престол у Каролингов и стал родоначальником нового дома. С того времени оставили норманнов в спокойном владении страной; при следующих деятельных потомках Рольфа могущество и благосостояние Нормандии достигли высокой степени; это было самое сильное, населенное и лучше всех управляемое французское герцогство. Нормандских герцогов боялись больше всех: сам король уступал им в могуществе. Поселение норманнов во Франции и основанное ими государство под независимым управлением сначала не принесли никакой большой пользы для страны, кроме той, что Нормандия, занимая значительную часть западных французских берегов, стала оплотом от разорений и гибельной опасности, которой в прежние годы подвергалась Франция при частых набегах и постоянных вторжениях викингов в ее пределы.[83] Эти набеги еще не совсем прекратились, но не были больше опасны для Франции. Норманнские опустошения уже не простирались далеко в окрестности.[84]
Рольф, желая укрепить и успокоить Нормандию, воевал, с одним отрядом викингов, которые или держались давно на Луаре, или пришли туда вновь с севера и разоряли окрестную страну. Они защищались храбро от своих христианских сородичей и так упорно, что Рольф, осаждавший целых пять месяцев, заключил с ними мир и позволил им поселиться в Бретани. В следующие годы новые полчища викингов ездили также но Луаре, другие по Гаронне, oпустошали Пуату и Гиень, проникли до Бургундии и Оверни. Но они не могли укрепиться нигде, потому что были в незначительных силах; им сопротивлялись, их побеждали; они удалились в другие страны или смешались со своими земляками в Нормандии.
Тогда Испания стала целью их набегов; берега Галисии, за несколько лет перед этим, были посещены викингами: они рассеивали ужас и опустошение, грабили, брали в плен, между тем, в 964 году, норманнское войско, помогавшее герцогу Ричарду, направляясь из франции в Испанию, так же высадилось в Галисии, взяло и ограбило 18 городов, разбило многочисленное войско испанцев. Норманны, три дня обыскивавшие убитых на поле сражения, чтобы ограбить их, нашли между ними много черных людей
В 969 году прибыл в Испанию новый флот, состоящий из 100 судов. Жители Галисии отнесли все свои драгоценности для сохранения в Компостеллу. Норманны пошли к этому богатому, хорошо укрепленному городу. Епископ Сизенанд собрал всех способных носить оружие людей из Галисии, пошел навстречу неприятелю и напал на него. Епископ был разбит и сам пал в сражении. Норманны ограбили много городов; другие во избежание грабежа откупались от них данью. Проникнув в глубину страны, они уже помышляли об обратном пути для отнесения в надежное место огромной добычи; к тому же понуждала их молва, что против них собирается сильное войско. Молва оправдалась: на обратном пути, недалеко от гавани, в которой находился их флот, нечаянно напало на них все норманское войска отягощенные добычей, они были побеждены в жестоком бою и разбиты совершенно, уцелевшие взяты в плен, все их суда сожжены.
 |
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |