"Павел Андреевич Мисько. Красное небо " - читать интересную книгу автора

операции в школе, о появлении в деревне Тани, которая прошла пешком
четыреста километров...
Я начал вести дневник с первого дня войны, но тех записей - кот
наплакал. Вот некоторые.
За деревней сел наш подбитый самолет. Мы бегали туда смотреть, но из-за
огня не могли близко подойти. Я просто так написал - про огонь. В самолете
долго что-то взрывалось, лопались патроны, и все прямо липли к земле,
боялись подняться. "Кончанские" рассказывали, что из самолета выбрались два
летчика, расспросили дорогу к ближайшему лесу и пошли проселками на север. И
будто бы остался третий летчик, раненый. Его не смогли вытащить, и он
заполз, спасаясь от огня, в хвост самолета. Прибежав, мы уже не слышали его
стонов - скончался... Так это было или не так, но назавтра мы видели
могильный холмик у самолета. Вокруг валялись обгоревшие куски парашютного
шелка, пахло чем-то резким и едким... Мы возвратились, взяв с собой
несколько лепешек из расплавленной и уже остывшей дюралевой обшивки...
Вторая запись - как шли, отступали наши и группами, и в одиночку, как
некоторые из них просили что-нибудь из одежды, и мама раздала им все мужские
вещи...
Как брат Степы Сергей и другие взрослые хлопцы закопали в деревянном
сундуке лучшие книги из клубной библиотеки. Рядом с волейбольной площадкой,
возле столба "гигантских шагов"... А Гляк-счетовод и сын его Филька столб
выкопали и затащили к себе - безвластие ведь! И обнаружили сундук...
Обрадовались: во добра нагребут! А там оказались книги... Посекли книги
лопатой, потом прокопали к луже канавку и спустили в раскоп воду.
Как делили колхоз и колхозный посевы... Мать взяла только четверть
надела. Не было кому обрабатывать, не было чем...
Как приезжали на легковой машине немцы, привезли старосту...
Как Александр Рудяк и Гляк забрали корову бабки Настуси и как эта
корова удирала от старосты то в бывший колхозный коровник, то к Настусе...
О чем записать еще? Скучно проходит время...
Спрятал книгу и решил идти на улицу. Как вдруг открывается дверь и
вбегает Петрусь.
- Скорей! - выпаливает он. - Немец едет!
Мы мигом очутились на воротах.
Ну и смехотище! Такого в нашей деревне еще никто не видел...
По улице на каком-то чудном двухколесном шарабане с ящиком-багажником
позади ехал немец. У ног немца стояли два молочных бидона.
По всему видно, лошадь местная, немецкого языка не понимает - пройдет
два шага и станет, пройдет и станет. Немец и за вожжи дергал, и погонял
длинной палкой, слезал и тащил за уздечку. Упрямый конь только моргал
глазами, взмахивал хвостом и все заглядывал на крестьянские дворы.
Немец был старый, с сизым лицом и носом-картошкой. И, наверное, добрый.
Он не злился на коня, а почему-то улыбался, растягивая рот до ушей, как
клоун, и укоризненно покачивал головой:
- Ай, рус... Ай, пферд...
Вот он снова забрался в свой шарабан, пошарил по большущим, как торбы,
карманам, пришитым по бокам и на груди зеленого кителя. Достал складной
ножик, подморгнул мне и Петрусю и начал заострять конец палки.
Мы не понимали - зачем. Вдруг немец кольнул острым концом лошадь в
хвост - и раз, и второй. Животное рвануло вперед бешеным голопом.