"Патрик Модиано. Свадебное путешествие" - читать интересную книгу автора

достаточно ловка, чтобы замести все следы, и сделает это так хорошо, что
выйдет, будто меня вовсе никогда и не было на свете.


Застава Доре. Чудесная погода. Жара не такая тяжелая и улицы не такие
безлюдные, как в тот день, восемнадцать лет назад, в Милане. По другую
сторону бульвара Сульт и площади с фонтанами какие-то туристы толпятся у
входа в зоопарк, а другие поднимаются по ступенькам бывшего Музея колоний
[теперь Музей искусств народов Африки и Океании]. Этот музей, куда мы -
Кавано, Ветцель и я - ходили детьми, сыграл свою роль в нашей жизни, да и
этот зоопарк тоже. Мы мечтали о дальних странах и об экспедициях без
возвращения.
И вот я вернулся к началу пути. Сейчас куплю билет и пойду в зоопарк.
Через несколько недель в какой-нибудь газете непременно появится заметка
об исчезновении Жана Б. Аннет, следуя моим инструкциям, уверит всех в том,
что я исчез в джунглях во время последнего путешествия по Бразилии.
Пройдет время, и я буду значиться в списке пропавших исследователей вслед
за Фоусетом и Моффрэ. Никто никогда не догадается, что я растворился в
городе, у одной из застав Парижа, и что именно это было конечной целью
моего путешествия.
Авторы некрологов воображают, будто можно прочертить чей-нибудь
жизненный путь. Но они же ничего не знают. Восемнадцать лет тому назад я,
лежа на своем месте в вагоне, читал заметку в "Коррьере-делла-Сера". И
вдруг сердце мое сжалось: с женщиной, о которой шла речь и которая, по
выражению бармена, "положила конец своим дням", я был знаком. Поезд еще
долго стоял на вокзале в Милане, а я был настолько потрясен, что все
думал, не выйти ли из вагона и не вернуться ли в отель, словно оставался
шанс встретиться с ней.
В "Коррьере-делла-Сера" неправильно указали ее возраст. Ей было сорок
пять лет. И назвали ее девичью фамилию, хотя она была замужем за Риго. Но
кому это известно, кроме Риго, меня и чиновников, ведающих актами
гражданского состояния? Стоит ли кого-то винить в ошибке? Может, это и
лучше - вернуть ей девичью фамилию, которую она носила первые двадцать лет
жизни?
Бармен в отеле сказал, что кто-то приедет "уладить все формальности".
Не Риго ли? В ту минуту, когда поезд трогался, я представлял себе рядом
Риго, изменившегося за шесть лет, ставшего другим человеком. Узнал бы он
меня? За все годы, минувшие с тех пор, как они с Ингрид оказались на моем
жизненном пути, я его не видел.
А вот Ингрид один раз встретил, в Париже. Без Риго.
За окном медленно проплывал пригород, безмолвный в лунном свете. Я был
один в купе и зажег ночник над своим местом. Было бы достаточно всего на
три дня раньше приехать в Милан, и я столкнулся бы с Ингрид в холле отеля.
Я думал о том же самом, когда такси везло меня к Соборной площади, но
тогда я еще не знал, что это была Ингрид.
О чем бы мы с ней говорили? А вдруг она сделала бы вид, что не знает
меня? Сделала вид? Но она, должно быть, уже так от всего отстранилась, что
просто не заметила бы меня. Или же обменялась бы со мной несколькими
словами, из чистой вежливости, прежде чем уйти навсегда.