"Ева Модиньяни. Женщины его жизни" - читать интересную книгу автора

Карин, к счастью, еще не проявилась внешне. Это был добрый знак. Первый за
весь этот злосчастный день.
Сейчас она примет теплую ванну, потом возьмет вещи и отправится в
аэропорт Линате, сядет на самолет и полетит в Ниццу, где ее ждет машина.
Оттуда в Сен-Тропез. Предвкушая путешествие в самолете, Карин почувствовала
облегчение, но мысль о встрече с Бруно Брайаном погасила слабый лучик
оптимизма, усиливая мучившее ее беспокойство.

* * *

Карин вдохнула голубой воздух, напоенный ароматами солнца, моря, сосен
и лесных цветов. Она вдруг успокоилась, избавившись наконец от надоевшего
насморка и городской духоты, на мгновение позабыв о предстоящем свидании.
Белый "Мерседес" остановился на молу Сен-Тропеза, поравнявшись с
"Трилистником", тридцатиметровой моторной яхтой, которая казалась Карин
белой чайкой, изящной, но излучающей мощь. Она господствовала над остальными
судами, пришвартованными у мола, вызывая восхищение у прохожих и зависть у
владельцев соседних яхт.
Чистое голубое небо, на фоне которого по глади моря скользили легкие
паруса, на горизонте начинало темнеть в преддверии вечера. Фоторепортер,
прятавшийся среди прохожих, как охотник в засаде, кинулся было к
подъехавшему автомобилю, но два матроса с "Трилистника", выросшие как из-под
земли, преградили ему дорогу. До драки не дошло: один из моряков, тот, что
был повыше и покрепче, пригвоздил репортера к месту своей ослепительной
улыбкой.
- Не советую, - пробормотал он с заметным сицилийским акцентом. -
Ничего интересного здесь нет, нечего снимать.
- Считайте, что меня здесь не было, - согласился репортер, смуглый и
тощий юнец с печальным взглядом, нагруженный множеством фотокамер с
телеобъективами. Он с достоинством ретировался, улыбаясь на ходу и помахивая
рукой на прощание. Лучше уж честное отступление, чем потасовка, в которой
ему, несомненно, намяли бы бока и попортили аппаратуру. Устроившись в
ближайшем магазинчике, молодой человек попытался разглядеть женщину,
сидевшую в белом "Мерседесе". Не составляло труда связать прибытие этой
особы с появлением "Трилистника", который совсем недавно, в начале августа,
уже швартовался в известном порту Лазурного берега. Но кто же эта женщина?
Незадачливый репортер в отчаянии грыз ногти. Тут он увидел, как шофер
распахнул дверцу. Из машины вышла девушка с длинными огненными волосами.
Легким кивком головы она отпустила шофера.
Репортер понял, что упустил сенсационный кадр. Он готов был заложить
душу дьяволу за возможность сфотографировать прекрасную незнакомку, готовую
вот-вот скрыться в недрах "Трилистника", адмиральской яхты Барона. Барон,
чье имя стало легендой, чья деятельность была связана с транснациональными
корпорациями, был лакомой поживой для скандальной хроники. Человек-загадка,
о котором было известно лишь то, что он сам считал нужным придать огласке,
Бруно Брайан Сайева ди Монреале, тридцати семи лет, американец итальянского
происхождения, с материнской стороны потомок аристократического рода, часто
фигурировавший на журнальных обложках в обществе красивых и знаменитых
женщин, возбуждал прямо-таки болезненное любопытство у публики, привыкшей
вникать в самые интимные подробности жизни представителей высшего общества.