"Ева Модиньяни. Женщины его жизни" - читать интересную книгу автора

коренастый, темноволосый, с оливково-смуглой кожей и тоненькими усиками,
из-за которых и без того круглое лицо казалось еще шире.
- Это Марио, - сказала Мартина.
- И кто он такой? - сурово спросила Карин.
- Мой друг. И твой тоже.
Карин со злобой уставилась на незнакомца, но ответила, обращаясь к
матери:
- Никогда он не будет моим другом, - бросила она с вызовом.
- Но ты же его не знаешь! - пыталась образумить ее Мартина.
- Не знаю и не хочу знать.
- У тебя будет время узнать его получше. Ты скоро переедешь к нам. Вот
увидишь, он тебя не съест. - Она улыбнулась и сделала вид, что не придает
значения выходкам избалованного ребенка.
- Значит, нам не о чем больше говорить, - сказала Карин и убежала в
дом, хлопнув за собой дверью. Она укрылась у себя в комнате и вытянулась на
постели, чтобы успокоиться, не ощущая, однако, ни малейшего желания
поплакать.
Снаружи слышалось лишь жужжание летнего дня. Она встала с кровати и
подошла к открытой двери, ведущей на расшатанную деревянную веранду. Горшки
с геранью, петуниями и разноцветными колокольчиками украшали подоконник,
которому было не менее ста лет. Карин бросила взгляд на лужайку и увидела
то, что и ожидала увидеть: свою мать и сопровождавшего ее незнакомца. Они
сидели на теплой июньской траве, мужчина хозяйским жестом обнимал ее плечи,
а мать смеялась, запрокинув назад голову, еще больше обнажая шею и грудь, к
которой он жадно прильнул губами.
- Твоя мать в Риме торгует собой. Она шлюха, - сказала ей как-то раз с
жестокостью, свойственной детям, Анжелика, ее ровесница, обитавшая на
дальней ферме за целебными источниками, с которой Карин иногда играла, когда
им случалось встретиться на площадке у подножия канатной дороги. Она заявила
это как-то вдруг, безо всякого предлога, прервав игру, вероятно, вспомнив
сплетню, подслушанную у взрослых.
Карин отреагировала так, словно ее ударили по лицу; она уже знала, что
означает это слово.
- Сама ты шлюха! - набросилась она на обидчицу. - Твоя мать шлюха! И
твоя сестра!
Одним прыжком она перемахнула через ограждение и бегом бросилась по
тропинке к дому.
Ильзе стирала белье при помощи примитивного старинного приспособления
вроде поршня, приводимого в действие вручную, благодаря которому вещи
выходили из стирки белоснежными. Карин чуть не сбила ее с ног, бросившись на
шею с криком:
- Анжелика говорит, что моя мама шлюха, что она в Риме торгует собой.
Это правда? Скажи мне, это правда?
Карин было одиннадцать лет, у нее уже начались месячные, она знала
гораздо больше, чем старая Ильзе могла себе представить. И сейчас в ее
словах не было обиды ребенка, оскорбленного грубым словом, в них слышалась
горечь подростка, желающего знать правду.
- Что это тебе в голову взбрело? - Тетя Ильзе выпустила из рук бельевую
доску, вытерла руки, вытащила из кармана фартука табакерку и с наслаждением
втянула в себя понюшку табаку.