"Ева Модиньяни. Женщины его жизни" - читать интересную книгу автора

вместо традиционных оленьих рогов и распятия украшала бесценная картина
Каналетто, висевшая на стене напротив письменного стола. На ней была
изображена регата на Большом канале в Венеции на фоне моста Риальто. Из
соседней комнаты доносилось стрекотание телетайпов, печатавших новости со
всех концов света. Опытный секретарь собирал, сортировал и доводил до
сведения мистера Брайана достойную его внимания информацию.
На пороге кабинета вновь возник Гаэтано.
- Синьорина желает холодного шампанского? - спросил он, приближаясь.
- Если это вас не затруднит, я предпочла бы холодный кофе, - шутливо
ответила Карин.
- Никаких затруднений, - почтительно улыбнувшись, заверил ее стюард.
- Вы не предупредите мистера Брайана о моем приезде? - сказала Карин.
- Его светлость отдыхает, - извиняющимся тоном сообщил Гаэтано. - Пойду
взгляну, не проснулся ли он.
За пуленепробиваемым стеклом иллюминатора стали загораться вечерние
огни Сен-Тропеза. Не было ничего странного в том, что Бруно Брайан решил
поспать в столь необычный час, и сообщение стюарда ничуть не удивило Карин.
Ритм жизни Барона, его привычки не подчинялись никаким правилам.
Она вынула из затянутой холстом папки и выложила на широкий столик
темного дерева отдельные листы и переплетенные документы. Разложив бумаги,
она принялась перебирать их, отмечая отдельные фразы на некоторых страницах
желтым фломастером.
Стюард вошел, стараясь не шуметь, чтобы не отвлекать гостью от работы.
К тому же ее присутствие внушало ему трепет: она была обворожительна, как
мало кто из многочисленных женщин, посещавших яхту Барона, но было в ней
что-то загадочное. Она обладала магической притягательной силой, но в ней
угадывалась внутренняя боль, проступавшая в выражении прекрасных
васильково-синих глаз.
Он поставил на столик перед девушкой тяжелый поднос со стаканами и
хрустальным кувшином. Закрытый серебряной крышкой кувшин был наполовину
заполнен кофе, в котором плавали кубики льда. Стекло запотело, и у Карин
появилось желание провести по нему пальцами.
- Я сама налью, - поспешно сказала она стюарду, пресекая попытку ее
обслужить.
- Его светлость прибудет через минуту, - объявил Гаэтано.
Карин налила кофе в широкий низкий стакан. Отпила глоток. Кофе был
хорош, но ожидаемого удовлетворения она не почувствовала. Иголочки тревоги
стали покалывать ее, ощущение блаженства быстро испарялось, уступая место
совершенно иному настроению.
Сообщение Гаэтано заставило ее сердце учащенно забиться. "Его светлость
прибудет через минуту". Всего несколько слов, и гармония разрушена.
Это случалось при каждой новой встрече с Бруно: мучительная тревога
перерастала в ее душе в страстное желание, которое она не в силах была
побороть. Всякий раз при его появлении неумолимо срабатывал неуправляемый
механизм страха и желания, любви и ненависти, сжимавший ее раскаленными
щипцами болезненного наслаждения. Всякий раз она пыталась совладать с собой,
но Бруно Брайан вселял в нее тревогу, граничившую с паникой.
Она отпила большой глоток кофе из граненого хрустального стакана и
почувствовала себя лучше. Жара становилась невыносимой: кондиционер был
бессилен против эмоционального напряжения.