25. 1:0 В нашу пользу

Пару дней спустя я впервые в жизни посетил настоящий футбольный матч. После ограбления прошло четверо суток, все газеты пестрели нашими фотографами, но мы с Крысой, Четырехглазым, Трамваем и Бочкой защитились от холода и копов, тщательно спрятав лица при помощи шарфов и шапок с символикой «Милуолла».

Мы прошмыгнули мимо трех десятков дюжих полицейских, заплатили за входные билеты у турникета и  прошли на стадаой. Внимания на нас никто не обратил, разве что вслед Бочке с главной трибуны понеслись оживленные возгласы: «Эй, жиртрест!»

– Видел объявление на будке? – подмигнул он мне. –

«На постоянную работу в кассу требуется сотрудник. За подробностями обращаться сюда».

– Наверное, кто-то недавно уволился, – предположил я.

-Ага. Интересно, кто бы это мог быть? – фыркнул Бочка.

Народ постепенно прибывал, и чем вернее стрелки приближались к трем часам, тем громче становились песни и шум. Мы внимательно следили за сектором где находилось место Шарпея, но того все не было видно, и я уже начал опасаться худшего.

– Может он и правда сгорел на пожаре, – высказался Крыса. – Ну, если Грегсон заранее решил замочить  вполне мог отделаться и  от остальных.

– Не исключено, – задумчиво ответил я, хотя сильно в этом сомневался. Фодерингштайн не очень-то походил на типа, от которого можно легко отделаться.

Разумеется, мы сходили по адресу, указанному в личной карточке Шарпея, однако ни в пятницу, ни в субботу с утра он там не появлялся. Матч между «Милуоллом» и «Чарльтоном» был нашей последней надеждой.

Публика взревела, мы закрутили головами по сторонам. Игроки обеих команд – в красной и синей форме – вышли на грязное поле. На трибунах начали толкаться.

Поскольку ростом мы были сантиметров на сорок ниже прочих счастливчиков, то и линию обзора имели, соответственно, неважную, но упорно переводили взгляд с одного лица на другое, выискивая в толпе хорькообразную физиономию нашего старого приятеля. С каждой минутой задача становилась все сложней и сложней, и в какой-то момент в глазах просто зарябило – шутка ли, опознать кого-то среди пяти тысяч человек!

– Он может быть где угодно. Ты уверен, что его место в этом секторе? – заныл Крыса.

– Да, да, не хлопай глазами, ищи, – с досадой ответил я и начал протискиваться вдоль рядов, стартовав сверху, с левого края. Кстати сказать, выяснилось, что футбольные фанаты – те еще козлы.

Судья дал свисток к началу матча, зрители снова взревели, а потом пустили «волну». Через десять секунд на стадионе поднялся невообразимый шум: болельщики вопили, бешено свистели и махали руками, отчего я совершенно перестал ориентироваться. Причиной возмущения послужило то, что один из игроков в синей форме катался по полю на спине, держась за лодыжку, и орал как резаный. Судья демонстративно заложил руки за спину и пошел прочь от него, спровоцировав лавину брани из десяти тысяч фанатских глоток и шквал неприличных жестов с гостевой трибуны, где располагались болельщики «Чарльтона».

– Судью на мыло! Судью на мыло! – Крыса присоединил свой голос к мощному хору. Я влепил ему хорошего тумака и велел сосредоточиться.

Вскоре большая часть публики на трибуне в Шарпеевском секторе угомонилась и заняла свои места, так что мы получили возможность еще раз пробежаться взглядом порядам.

– Он там! Блин, даже не верится. Я вижу его, вижу! – хрипло крикнул Трамвай примерно через двадцать минут. От возбуждения он схватил меня за плечо и встряхнул.

– Где, где?

– Там, справа. Четвертый ряд сверху. Смотри, вон его башка. Рядом с чуваком в дутой куртке.

Я просканировал глазами толпу в той стороне, куда показывал Трамвай, наткнулся на знакомую физиономию и обомлел. Этот засранец действительно пришел на матч. Мистер Шарп, наш бывший преподаватель, тренер и стратег, стоял менее чем в тридцати метрах от нас, яростно грыз ногти и глядел на поле так, словно кроме футбола в мире вообще больше ничего не существовало.

– Вот с-сука, – сквозь зубы процедил Бочка, и я полностью с ним согласился.

Мартин оказался прав по всем статьям. Пожар, трупы, золото. Нас подставили и заперли в горящем здании, а теперь один из тех, кто это сделал, был совсем рядом. Если прежде я еще в чем-то сомневался, то сейчас передо мной стояло живое доказательство того, что пожар произошел не случайно и что наша гибель изначально входила в план.

– Сучара! – вновь выругался Бочка.

Сучара, иначе не скажешь.

– Что будем делать? – подергал меня за рукав Крыса, но я был слишком ошеломлен, чтобы ответить ему. – Бампер, ну что делать-то будем? – не отставал он.

Я подавил бурлившую во мне ярость и коротко объяснил:

– Пойдем за ним. Мы нашли Шарпея, теперь найдем Грегсона.

Мы рассредоточились и заняла позиции в разных местах, чтобы уж точно не потерять Шарпея из виду. Я поплотнее закрыл лицо шарфом и залез на трибуну. Нас разделяло не больше пяти метров. Суета на поле и постоянная активность болельщиков позволили мне оставаться незамеченным.

Без двадцати пять зрители начали расходиться. Игра еще продолжалась, однако народ все равно потянулся к выходам. Я испугался, что Шарпей тоже решит уйти пораньше, но он стоял как вкопанный и продолжал терзать ногти. Наконец судья дал финалами свисток. К этому времени Шарпей должно быть, обглодал свои чертовы пальцы до костей.

Меня увлекло движением толпы; по счастью, Шарпей находился всего на метр впереди, и я буквально шел за ним па пятам.

– Гляди, куда идешь, – раздалось у меня над ухом.

– Пошел ты, – мгновенно отреагировал я.

– Эй, ты наступил мне на ногу!

– Поздравлявляю.

– Чего толкаешься?

– Шевели задницей!

На середине лестницы я заметил Четырехглазого в натянутой на очки шапке. Он пропустил Шарпея, а затем присоединился ко мне, и мы вдвоем повисли на хвосте у нашего хищника.

Когда толпа наконец выплеснулась на более широкое пространство у нас появилась возможность немного увеличить дистанцию. Набрав скорость, Шарпей шагал впереди, мы в том же ритме двигались за ним. Слева, облокотившись на перила, стоял Крыса. Завидев нас, он выплюнул леденц и тоже пристроился позади Шарпея.

С темного неба моросил мелкий холодный дождь, который заставил людей поднять воротники и опустить головы. Шарлей, лавируя, пробирался сквозь медленно ползущую массу и на выходе из широких ворот поравнялся с Трамваем.

Мы  свернули на Колдблоу-лейн, толпа поредела. Шарлей направился в сторону Бермондси.

Продавцы гамбургеров, программок, шарфов и значков вовсю пытались облегчить его бумажник, а отряд конной полиции постарался забрызгать грязью его ботинки, но Шарлей для них был слишком проворен.

Мы прошли всю Колдблоу-лейн и двинулись дальше по Меркуриуэй. В конце улицы, спрятав щеки за хот-догом, стоял Бочка, последний из нашей пятерки. Шарлей даже не посмотрел в его сторону, и Бочка спокойно присоединился к нам. Одним решительным движением он запихал хот-дог в рот, после чего швырмул обертку в общем направлении мусорной урны.

Мы вновь рассредоточились до ширине улицы. Толпа пока что отдаляла нас от Шзрпея, но чем больше мы удалялись от стадиона, тем слабее становилось наше прикрытие Шарлей петлял, как заяц: свернул на Суррей-канал-роуд, потом на Индертон-роуд, а мы держались метрах в двадцати, буравя глазами его спину.

Так Шарлей привел нас к железнодорожной станции Саут-Бермондси, потом к вокзалу Лондон-бридж, вышел на первую платформу и сел в электричку, идущую в Дартфорд. Разумеется, мы последовали за ним. В вагоне мы сняли шарфы, сменили шапки с символикой «Милуолла» на неприметные серые и черные шапочки, которыми снабдил нас Мартин, и все вместе отправились в неизвестность.

Противная морось перешла в настоящий ливень. Ветер швырял в окна потоки дождя, капли громко барабанили по стеклу.

– Не удивлюсь, если пойдет снег, – звучно проговорил какой-то мужик на противоположном сиденье. Я пропустил его слова мимо ушей и сосредоточил внимание на макушке Шарпея. – Я говорю…

– Да слышал я, что вы говорите. Мне плевать, – сообщил я и продолжил наблюдение за объектом.

– Просто поразительно, молодежь ни в грош не ставит старших! Современные подростки… – бубнил старый педик – судя по одежду, метеоролог.

К счастью, Шарпей увлеченно читал футбольную программку и не обращал никакого внимания на разглагольствования идиота в дальнем конце вагона. Вскоре электричка подъехала к первой остановке, Дептфорду.

Шарлей поглядел в окно и вновь уткнулся в свою программку, а занудный сосед напоследок выдал еще одну тираду:

– В мое время за такое поведение ты бы схлопотал подзатыльник, а потом бы еще и извинился!

– Правда? Значит, в мое время жить лучше. Пошел вон, педрила, – лениво ответил я, едва повернув голову.

Старый козел запыхтел, как чайник, но между нами внезапно оказалась дверь вагона, и он уже ничего не мог поделать. Через окошко он обозвал меня маленьким негодяем и пригрозил заявить в полицию. Я выставил средний палец и демонстрировал этот жест до тех пор, пока электричка не тронулась.

Следующей станцией был Гринвич. Шарлей высунулся из-за программки, поглядел в окно и продолжил изучать статистику.

В Мэйз-хилле, однако, сценарий изменился. Шарлей вскочил со своего места и вышел в тамбур, едва электричка начала замедлять ход. Он распахнул дверь, немного подождал и спрыгнул, не дожидаясь остановки. Мы высыпали на платформу, вслед за ним покинули станцию и двинулись по направлению к Хай-стрит.

Дождь поливал вовсю, но Шарпея непогода не смущала. Он натянул воротник пальто на голову, сделав из него капюшон, и пересек Трафальгар-роуд. Теперь преследование действительно превратилось в проблему. Обзор с тротуаров закрывали зонтики, а по проезжей части сновали машины. Даже под дверными козырьками спрятаться было почти невозможно: мокрые и разочарованные посетители предрождественских распродаж мгновенно занимали свободные места у входов, стараясь укрыться от дождя.

Шарлей резво шагал метрах в двадцати пяти впереди, мы, в свою очередь, шлепали по всем лужам, чтобы не отстать. Трамвай даже перебежал обратно через дорогу и помчался вперед, чтобы подловить Шарпея в конце Трафальгар-роуд. Маневр, однако, не принес успеха, поскольку Шарлей свернул налево, и со всех сторон нас окружили дома. Мы упорно тащились за ним по узким переулкам и в конце концов вышли к Темзе. С другого берега блестел огнями Собачий остров, внизу плескалась темная вода. Шарлей не снижал скорость, не снижали ее и мы. Через десять минут, высунувшись из-за угла заброшенного пакгауза, мы уже наблюдали, как Шарлей осторожно спускается по крутым и скользким сходням.

У сходней на воде покачивался катер. Насколько я мог разобрать, выглядел он довольно прочным, но для Темзы все равно был утлым суденышком и подпрыгивал на сердитых черных волнах, как деревенский дурачок на родительской кровати.

Шарпея окликнули, он что-то крикнул в ответ и спустился в качающийся катер. Ветер унес голоса, мы едва разобрали несколько слов, но и их было достаточно, чтобы убедиться: перед нами не кто иной, как наш досточтимый директор.

Стараясь остаться в тени, мы подобрались поближе.

– Это был Грегсон? – немного погодя спросил Крыса.

– Похоже, да, – сказал я. – Ну что, пойдем звонить Рыжему.