"Сергей Могилевцев. Собачья жизнь (Комедия в двух действиях) " - читать интересную книгу автора

отыщешь главный закон вселенной? ну погоди же у меня, старый облезлый козел,
морская блоха, погонщик медуз, медведей и зайцев, охотник на кабанов, лисиц
и слонов, сейчас я до тебя доберусь! сейчас я покажу тебе зеленые вересковые
пастбища; сейчас я покажу тебе графские королевские развлечения; сейчас ты
узнаешь, как с такими искателями красоты разговаривают у нас в рыбном ряду!
(Пытается закинуть ногу на подоконник и выбраться на веранду через окно.)
И о с и ф Ф р а н ц е в и ч (смущенно) . Антонида Ильинична, ведь есть
для этого дверь! при твоей-то комплекции ...

А н т о н и д а И л ь и н и ч н а скрывается в комнате, слышны звуки
опрокидываемой мебели и приглушенные крики: "У нас в рыбном ряду таких
искателей истины и красоты..."; "Да ты мне за подобное наглое
оскорбление..."; "Это у меня, значит, порода пропала..."; "Это у меня,
говоришь, не керченская селедка, а у других, значит..." и пр.

Явление второе

Открывается окно в квартире К о з а д о е в ы х, и из него показывается
взлох-маченная со сна голова П о л и- н ы М а т в е е в н ы. Она возбуждена
словесной перепалкой соседей, радостно оглядывается по сторонам, предвкушая,
очевидно, скорое продолжение.

П о л и н а М а т в е в н а (радостно). Что за шум, а драки нет? по
случаю чего, дорогие соседи, кричите вы так сильно, что муж мой, заслуженный
моряк Козадо-ев, вообразил себя вновь капитаном дальнего плавания, и вместо
того, чтобы спать до обеда, и видеть сны о бурях и штилях, вот-вот появится
здесь следом за мной? что не поделили вы между собой, отчего, дорогая
соседка Антонида Ильи-нична, так сильно бранишь ты Иосифа Францевича?
А н т о н и д а И л ь и н и ч н а (выходя на веранду, все так же
раздраженно) . Да как же не бранить мне его, дорогая соседка и товарка
Полина Матвеевна, если этот неотесанный и несносный болван утверждает, что
моя керченская селедка, которой торгую я в рыбном ряду, на самом деле не
селедка, а килька; купленная якобы у скупщиков-перекупщиков, которые вместе
со мной травят ни в чем не повинных людей! Да как же могу я мириться со
столь наглыми утверждениями; как могу не возмущаться, не пытаться помешать
наглым речам?
П о л и н а М а т в е е в н а. Твоя правда, Антонида Ильинична, -
назвать керченскую селедку поддельною килькой, которой травишь ты ни в чем
неповинных людей - это значит застрелить тебя в самое сердце; это значит
рассказать о столь страшном секрете, про который никому, кроме нас, бедных
торговок рыбой, да еще некоторых скупщиков-перекупщиков, у которых мы
покупаем эту самую тухлую кильку, решительно неизвестно.
А н т о н и д а И л ь и н и ч н а. Неизвестно, Полина Матвеевна, совсем
неизвестно!
П о л и н а М а т в е е в н а (продолжает). Да ведь и то сказать - чем
бы жили мы, бедные и несчастные торговые женщины, сидящие с утра и до вечера
на местном вонючем базаре, ворочающие тяжелые рыбные бочки, мокнущие под
дождем, изнывающие под знойным июньским солнцем, терпящие обвинения
дотошных, не в меру любопытных клиентов, - чем бы жили мы в это подлое
время, если бы не шли на этот обман; если бы действительно под видом селедки