"Леонид Могилев. Был тот странный предутренний свет " - читать интересную книгу автора

уже приезжаем. По счетчику с меня два с чем-то. Но я даю три. Значит, я живу
от леса в трех рублях, считая чаевые.
Там где кончается автострада, за предместьем, лес ухожен и вычищен. Я
иду дальше. Туда, где за бельмом пригородного озера начинается другой лес.
Там, где неизвестно с каких времен узкоколейка, поросшая травой, с
насыпью, которую сожрало время. То самое, неизвестно какое время. Я иду по
этой узкоколейке, в пять часов утра, празднично одетый, наступая на шпалы
платформами новых полуботинок. И колея приводит меня к тому, что когда-то
называлось станцией. Здесь очень давно проходили большие военные игры.
Дождя не было давно, и я без труда нахожу сухую (роса не в счет),
чистую поляну и ложусь лицом к небу. Я лежу долго и даже засыпаю, и мне
грезится какая-то ересь. А когда просыпаюсь, то вижу над собой облака.
Бесполезно и безвозвратно. И тогда я встаю и возвращаюсь к станции. Нужно
найти место. Это очень важно. Если не найти места, ничего не получится.
Сегодня оно оказывается в трех шагах от бузины и с него видно озеро. Я
собираю сучья и ветки. Я умею мгновенно разжигать костры, но сегодня спешить
некуда. И когда пламя разгорается, я сажусь подле него и смотрю внутрь.
Нужно смотреть внутрь пламени не мигая. И когда оно растет, не отстраняться
от его тепла. А оно будет расти необыкновенно и противоестественно. Оно
разрастается до верхних пределов леса и поглощает его. Теперь огонь везде и
всюду. Он расступается и я вхожу в него. И тогда пламя возносит меня, а
потом опускает. И под моими ногами городской асфальт. И вот уже приближается
он. Ханурик. Алкаш. Отребье...
...Ханурик, алкаш, отребье. Поманил меня початой бутылкой "Зубровки".
Пальтище, красные резиновые полусапожки, надорванные у пяток, вязаная
шапочка и бескорыстный добрый взгляд. Таких часто можно встретить на
вокзалах, откуда их впрочем изгоняют настойчивые блюстители. Я третий день
жду перевода (сто рублей!!!) в приморском городке. А так как тут сеет
суспензионный сентябрьский дождичек, то естественные убежища - пляжи -
вычеркнуты из распорядка, и я перемещаюсь между главпочтамтом, автостанцией
и побережьем, старательно обходя кафешки, которые имеются здесь в изобилии
бессовестном и неумолимом. Всего я насчитал сорок шесть точек общественного
питания, включая павильон "Дубрава", до которого нужно ехать минут тридцать
в автобусе по лесной, но тем не менее бетонной дороге. Там можно получить
сырое мясо, дрова, все остальное. Бетонный желоб сочится дымом фантастически
необъятных шашлыков. Можно просто схватить чужой шампур (а что есть здесь
вашего?) и побежать. Лес совсем рядом, пусть ищут... А потом упасть под
сосной и глотать непрожаренное, сочащееся, вожделенное мясо. Только где
взять полтинник на автобус?
...Ханурик. Он несомненно наблюдал за мной. Видел мое потустороннее
положение и, совершая немыслимый акт милосердия, поделился своим сокровищем,
невесть откуда доставшимся.
А когда водка скатилась в пустой желудок, и мгновением позже
милосердная пелена укрыла мир, и мы разорвали напополам копченую треску, и
мне он уступил ту часть, где голова и бесподобные прозрачные хрящи, и мы
вкусили, благодетель обратился ко мне со словами странными и невозможными
быть произнесенными человеком его социального уровня и интеллекта.
-Житель! Знаешь ли ты, что такое время? А я тем временем обсасывал
хрящик.
-Почему его у нас с тобой много больше, чем у прочих? Знаешь ли ты,