"Софья Могилевская. Театр на Арбатской площади (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Выла бы я им родная, не женился бы батюшка второй раз на проклятущей
этой Степаниде. Как молила его, как просила... Говорила ему: волк в лесу,
мачеха в дому. Не послушался!..
Была бы я ему родная, не позволил бы он мачехе и сестрицам измываться
надо мною, заступился бы..."
Это последнее, пожалуй, сильнее всего говорило Саньке, что не родной
дочерью, а приемной была она Матрене и особенно Луке.
И чем дальше, тем больше горьких мыслей приходило на ум. А вместе с
горечью росла и обида.
Приемыш... Что там говорить - разве это родная дочь?
Что она была им не родной, об этом знала вся округа. Знали соседи всей
Пресненской слободки - и ближние и дальние. Только одна она ни о чем не
догадывалась до сегодняшнего утра.
Пока была маленькой, несмышленышем, люди судили, рядили, дивились,
вдосталь языками чесали: надо же, Крюковым Луке с Матреной словно с неба
свалилась долгожданная дочка! Но прошли годы, все позабылось, и уже ни
один человек не вспоминал о том дне, когда Лука, прижимая к себе с
осторожной неловкостью, внес в избу крохотную девочку, укутанную в рваную
ветошь. И с рук на руки передал эту девочку изумленной Матрене.
А своих детей у них отродясь не было. Не раз оба ходили вымаливать себе
дитя и в Троице-Сергиеву лавру, и в другие монастыри. "Хоть какого
кривенького, хоть косенького, хоть лядащега,- просила у бога Матрена, не
скупясь на жаркие молитвы и толстые восковые свечи.- Уж я бы его,
кровиночку мою, любила больше жизни, уж; я бы его миловала, голубила..."
И прожили Лука с Матреной в достатке, в сытости, душа в душу много лет,
а детей им бог так и но дал. Вот горе-то! Чем же они всевышнего прогневили?
Лука был огородником. Вдоль берега реки Пресни, которая недалеко от
того места вливалась в Москву-реку, лежали его огороды. Не то чтобы очень
большие, а все же изрядные. В летнюю пору Лука возил на московские базары
разные овощи - репу, морковь, горох, зимой же - соленые огурцы, квашеную
капусту и всякую иную снедь.
Как-то раз возвращался он с базара. Дело было летом. Ехал потихоньку,
подсчитывая в уме выручку. И вдруг послышался ему детский плач. Оглянулся
- поблизости никого. А голос у дитяти был хоть и не очень громкий, но до
того заливистый и жалостный, что за сердце хватало. Лука остановил лошадь,
соскочил с телеги и пошел на плач младенца.
А река Пресня, делая поворот, текла здесь тихо, мирно, отражая в своих
водах и небо, и облака, и темную зелень прибрежных ракит.
Однако в этом месте, люди говорили, была бездонная глубина. И если бы
кто задумал порешить себя, лучшего места не сыскать...
Недалеко от берега, в траве под кустом, и увидел Лука девочку.
Сколько ей было, Лука определить не мог - по этой части опыта у него не
было никакого. Но вот что удивительно: девчушка, увидев склоненного к ней
Луку, вмиг перестала плакать. Глянула на него - на темных ресницах еще
дрожали слезинки - и улыбнулась. Сверкнули белые зубки - два наверху, два
внизу.
"Ишь ты,- подумал Лука, умиляясь,- кроха, а человечью душу сразу
почуяла..."
И долго не раздумывая, очарованный доверчивой детской улыбкой, Лука на
всякий случай перекрестился, взглянув на бездонный омут, сгреб ребенка в