"Софья Могилевская. Театр на Арбатской площади (Повесть) " - читать интересную книгу автора

генеральшу. Каков же сам генерал, коли у генеральши до того взгляд
грозный, что и не подступись...
Насмотревшись на все досыта, Санька почувствовала, что устала и
голодна. Голодна так, что чугун каши умяла бы в один миг. И ноги гудят в
новых, еще не разношенных полусапожках. Надо присесть, отдохнуть, прежде
чем повернуть обратно домой.
Утреннее буйство в ней совсем улеглось. С каким-то даже добродушием
вспоминала она, как мачеха, не веря глазам, спросила Любку с Марфуткой:
"Никак, ушла?" А дурехи сестрицы ей с испугом: "Ушла, маменька, ушла..."
Небось рады будут, когда назад вернется.
Ладно, думала Санька, приду, повинюсь батюшке. Вспомнила, как просил ее
Лука: "Прости меня, Санюшка..."
А она-то ему - вот бешеная! - "Бог простит". Сама ведь не простила.
А разве не родным отцом, не родной матушкой были ей все эти годы Лука с
покойной Матреной?.. А коли матушка иной раз ее крапивой стегала, так,
видно, было за что. Испокон веку такое ведется! И Парашку мать стегала в
малолетстве. И Аришку косоглазую. И Гриньку тоже. Того отец не только
крапивой, а березовым прутом да вожжами сек, вот как! Если с парнем сладу
нет, почему не постегать?
И полушалок матушка ей купила. Правда, не тот в розанах, зато атласный,
пунцовый. Накинула ей на голову и прошептала, любуясь:
"Ишь как на тебе ладно, доченька..." И слезу пустила. Эх, благодарности
в тебе нет, Санька, вот что я тебе скажу! Найдя укромное местечко позади
скамьи, Санька присела на траву, продолжая, однако, разглядывать всех, кто
проходил мимо. Ну и рассказов у нее наберется! Полон короб... Послушают
любезные сестрицы, чего она им сегодня наговорит.
Недалеко от той скамьи, за которой устроилась Санька, остановилась
красивая барыня, а рядом с нею два барина. Говорили все трое между собою,
надо думать, по-чужеземному, слова у них были непонятные. А платье на
барыне было уж до того хорошо, что глаз не отвести:
голубого переливчатого шелка да с синими бархатными бантами. И шляпка
под стать - белая, тоже с синими бантами. Что хорошо, то хорошо, ничего не
скажешь!
Но могла ли представить себе Саня, что темно-голубой наряд, который был
в этот день на французской актрисе Луизе Мюзиль и так обольстил Саню,
будет подарен именно ей, Саньке? Правда, уж не новый, поношенный, но все
равно, щеголяя в этом наряде, она будет сокрушаться лишь об одном - что не
может похвалиться им перед Марфушек и Любашей, покрасоваться перед
соседской Парашей. Да и мачеха пусть зеленеет от зависти, не жаль...
И так получилось, что оба барина, простившись с француженкой, подошли к
той скамейке, за которой в тени, на зеленой траве, сидела наша Санька.
А были эти два человека - один знаменитый в те времена драматург и
театральный деятель князь Шаховской, а второй не менее знаменитый
московский актер Петр Алексеевич Плавильщиков.


Глава четвертая. О том, как Санька увидела на земле кошелек

Они были очень разными, эти два человека, присевшие на скамью.
Один -старинного княжеского рода Александр Александрович Шаховской.