"Патриция Мойес. Специальный парижский выпуск [D]" - читать интересную книгу автора

допоздна, потому что готовился какой-то специальный выпуск. Он не знает
точно, кто тут оставался, но говорит, что этими делами занимается всегда
начальство, самая верхушка. А эта бедная леди должна была все написать.
Поэтому она в таких случаях оставалась здесь на ночь и в семь часов утра
вручала материал нашему приятелю - курьеру. Остальные уходили раньше. Это
все, что я могу вам сообщить.
- Ну что ж, - сказал Генри, - давайте на нее взглянем.
Он открыл дверь кабинета.
Если входишь в комнату, где лежит труп, то вряд ли станешь обращать
внимание на что-нибудь другое. И все же первое, что заметил инспектор,
была вовсе не Элен, а царивший в кабинете беспорядок. Оба стола завалены
грудами бумаг. Как будто какой-то сумасшедший разбросал их по комнате
нарочно. И уж совершенно неожиданным было то, что творилось около стола
Элен. Пол устлан женским бельем вперемешку с чулками, блузками, свитерами,
бусами, головными щетками, которые вывалились, надо полагать, из пустого
чемодана, стоящего посреди этого хаоса. Коробочка пудры открылась и
усыпала всю комнату тонкой розовой пыльцой. Воздух был насыщен тяжелым,
густым ароматом, исходившим от валявшегося на полу разбитого флакона духов
с парижской этикеткой. Если добавить, что, кроме центрального отопления, в
комнате горел еще и электрокамин, легко представить себе, как там было
душно. Генри почувствовал, что его мутит.
А среди всего этого хаоса, уткнувшись лицом в клавиши машинки, сидела
мертвая Элен. Генри увидел, что она была привлекательной женщиной. Темные
волосы изящно уложены, стройная фигура. Одета в очень простую серую юбку и
пушистый белый свитер. Даже сейчас во всем ее облике оставалась
таинственная печать элегантности, которую в какой-то мере придавала всем
сотрудникам работа в журнале "Стиль". Темно-серые замшевые туфли были
мягки, как перчатки. Одна туфля валялась под столом рядом с такой же
темно-серой сумкой. На столе лежали очки в усыпанной искусственными
бриллиантами оправе. Левая рука Элен все еще покоилась на клавишах
машинки, правой она продолжала сжимать обломок разбитой чашки - синей с
белым. Подсохшая лужица чая темнела на пестрой циновке, а старый красный
термос скромно стоял в дальнем конце стола.
- Здорово здесь воняет, верно? - поморщился сержант. - Я думаю, доктор
радехонек был поскорее отсюда выбраться. Он, наверное, ждет вас в соседней
комнате.
Генри рассеянно кивнул. Он смотрел на руки умершей, так не
соответствовавшие ее элегантной внешности. Крепкие, с подстриженными
ногтями, без лака. Рабочие руки... Обручального кольца не было,
Затем он осмотрел машинку: клавиши тоже покрыты тончайшим слоем розовой
пудры. А на вставленном в каретку листе напечатано: "Чернильно-синие розы,
разбросанные по белому муслину, придают..." Здесь текст обрывался. Похоже,
что тому парнишке долго еще придется ждать парижских материалов... Генри
очень осторожно вынул из термоса пробку, предварительно обернув ее чистым
носовым платком. Понюхав содержимое термоса, он убедился, что еще теплый
чай сильно отдает горьким миндалем.
- Сомнений нет, - заключил он, - в термосе циан. Чай нужно послать на
экспертизу, но я и так слышу, - он заткнул термос пробкой. - Фотографы и
дактилоскописты уже все обработали?
- Да, сэр.