"Владимир Моисеев. Боконист" - читать интересную книгу автора

производительность труда программиста.
- Ну, ну, повышайте, - выдавил из себя Конев и отправился в свой
кабинет изучать должностные инструкции.
После тяжбы вокруг кресла Конев стал смотреть на Виктора так, словно
хотел своим взглядом просверлить в нем дырку. Сотрудники сочувственно
покачивали головами, а один, самый смелый, прямо сказал: "Не сложились у вас
отношения с начальством, не сложились. Не любит вас господин Конев. Как же
вы дальше жить собираетесь"? Виктора неприязнь Конева, напротив, забавляла.
Пускай завидует. Зато теперь можно посидеть на рабочем месте с удобством. И
думается хорошо... А насчет любви... На работу ходят, чтобы работать. Личным
чувствам дают волю совсем в других местах.
Виктор достал из портфеля тетрадь, раскрыл ее и попытался составить
план действий... Теперь можно было и подумать...
Сначала он попытался найти ответ на вопрос, можно ли считать Конева
ранг-рангом? Так Боконон называл людей, которые отваживают других от
определенного образа мыслей примером своей собственной ранг-ранговой жизни,
доводя этот образ мысли до абсурда. Ответ был очевиден. Нет. Конечно, Конев
не ранг-ранг, поскольку и в кошмарном сне Виктор не мог признать его членом
своего карасса, как, впрочем, и любого другого.
- Виктор Сергеевич, - немедленно раздался до боли знакомый голос
Конева. - Можно ли вас оторвать от дела?
Правильно говорят, не поминайте всуе. Виктор рассчитывал, что ему
удастся пару дней отсидеться за компьютером, не привлекая к себе лишнего
внимания и не вступая в разговоры с этим человеком. Не вышло.
- Слушаю вас, Борис Георгиевич.
- Отмечаете ли вы, Виктор Сергеевич, сегодняшний праздник?
- Праздник? Сегодня праздник? - удивился Виктор.
- А как же! День пионерии!
- Хо-ооп! - вырвалось у Виктора. - Да, да, сегодня же 19 мая... Что-то
такое припоминаю... Нет, знаете ли, не праздную.
- Разве вы не были пионером?
- Был, - окончательно погрустнев, пробормотал Виктор.
- А сын ваш празднует?
- Нет. И сын не празднует.
- Ну, ну, - проговорил Конев, отворачиваясь.
В его голосе привычно звучала нотка осуждения. Ничто на свете не могло
поколебать уверенности Конева в том, что сотрудники его отдела априорно
виноваты перед ним и, главное, перед Родиной. Казалось, само их
существование, абсурдное и ненужное с начальственной точки зрения,
наталкивало его на эту спорную мысль. Но сегодня он превзошел самого себя.
День пионерии, надо же такое придумать! Почему Конева заботили столь далекие
от тематики учреждения проблемы, Виктор не понимал. Он не удержался и
хихикнул.
Его память не сохранила воспоминаний о пионерском детстве. Он не помнил
ничего хорошего, впрочем, он не помнил и ничего плохого. Он ничего не
помнил. В боконизме объединения подобные пионерии, называют гранфаллонами. С
точки зрения Божьего промысла, гранфаллон - это ложный карасс, кажущееся
единство какой-то группы людей, бессмысленное по самой сути.
Виктор стал судорожно придумывать свое прошлое. "Наверное, я каждое
утро повязывал галстук, и еще раз... в месяц(?) посещал пионерские