"Юрий Моисеев. Смерть напрокат" - читать интересную книгу автора

равно слишком специфична и мало что нам скажет. Но суть в том, что мы
снимаем матрицу, своеобразную маску-карту мозга умирающего человека и
затем - что делать! - торгуем ею.
- Вы, следовательно, ведете охоту за праведниками?
- Мне не приходила в голову такая формула, но, пожалуй, она хорошо
отражает нашу, как вы понимаете, филантропическую деятельность. Я очень
хотел бы продемонстрировать вам пределы нашего могущества, однако...
Раздался удар гонга, и и дверь пошел маленький сгорбленный человек со
сморщенным лицом, похожий на старого хомяка с набитыми защечными мешками.
Он с некоторым страхом взглянул на Лоуренса и с подозрением на меня.
- Отлично, это то, что нам нужно, - быстро проговорил Лоуренс и с
подкупающей сердечностью обратился к вошедшему:
- Рад служить вам, сеньор...
- Эстурано, с вашего разрешения, - расцвел посетитель, видимо,
непривычный к такому обращению.
- Итак, сеньор Эстурано, благоволите на этой шкале набрать ваш индекс.
Вы успели изучить инструкцию, которую вы получили вчера, или вам надо
помочь?
- Нет, нет, я разберусь, - бормотал тот, усаживаясь в глубокое кресло
перед пультом аппарата, матовые аспидные панели которого были плохо
заметны в комнате. Сверяясь с какими-то выкладками на листе бумаги, он
последовательно нажал несколько клавишей. Аппарат отозвался музыкой,
похожей на воскресную мессу, и на экране в фиолетовых и красных вихрях
появился индекс.
- Так я и знал, - прищурился Лоуренс. Манипулируя кнопками и рычагами,
он поколдовал над креслом, вставил кристалл в гнездо шлема и, спросив
клиента: "Вы готовы?" - не дожидаясь ответа, надвинул шлем ему на голову,
придержав за плечи. Каким бы смешным это ни показалось, но я воспринимал
всю процедуру как своеобразное самоубийство, добровольный отказ от своего
внутреннего мира, чтобы примерить душу, словно рубашку с чужого плеча. Я
невольно поежился, глядя на Эстурано, покорно подчиняющегося уверенным
рукам Лоуренса, и перехватил его понимающе веселый взгляд.
После длительной паузы шлем откинулся, клиент медленно приходил в себя.
Когда он встал и двинулся к столу, в его походке появилась удивительно
элегантная небрежность и еще что-то, трудно определимое. Он как будто
вырос, выпрямился. И даже щеки его опали, словно он наконец расстался с
мучительной мыслью о запасах на следующий день. Я покосился на Лоуренса и
залюбовался веселым артистизмом его живого, внимательного лица. Он взял,
не глядя, деньги, протянутые сеньором Эстурано - теперь это действительно
был сеньор! - а тот с небрежным поклоном удалился, словно едва удержавшись
в последний момент от намерения благословить нас.
- Ну как? - удовлетворенно воскликнул Лоуренс. - Вы знаете, что он
выбрал? Кристалл с записью биотоков кардинала X., недавно почившего в
бозе. И заметьте, он набрал код, не зная, кому принадлежит запись. Кстати,
вы не обратили внимание на то, что его колени во время ходьбы словно
пытались отбросить тяжелый шелк кардинальского одеяния? Иногда возникают
чрезвычайно интересные побочные стереотипы в поведении.
- Но как отнесутся его близкие к этой перемене?
- Уверен, что он не пострадает. Эти маленькие, всеми оскорбляемые люди
довольно часто бывают вполне квалифицированными тиранами в своем доме.