"Валентина" - читать интересную книгу автора (Майклз Ферн)

ГЛАВА 10

Путешествие в Напур оказалось долгим и утомительным. Караван продвигался неспешно, лагерь разбивали ближе к ночи и пускались в путь вскоре после рассвета, стараясь пройти как можно больше, прежде чем зной начнет жечь равнины.

Валентина ехала вместе с Розалан под охраной евнухов. Устроенный на спине верблюда навес, похожий по форме на беседку, надежно защищал от солнца. Водой женщин снабжали в достаточном количестве, и дважды во время привалов им позволяли омыть себе тело и насладиться прохладой оазисов после жаркого дня.

Обращались с ними по-королевски, и когда Валентина поделилась своим впечатлением с Розалан, бедуинка лишь удивленно на нее вскинула глаза.

– Разумеется! – воскликнула она. – С нами и должны теперь обращаться по-королевски! Мы же стали членами семьи владыки! Мы с тобой принадлежим эмиру, вот к нам и относятся соответствующим образом. Как ты этого не понимаешь, Валентина?

Придворная дама Беренгарии рассердилась:

– Мне не впервой быть приближенной особой королевской семьи, – резко ответила она, продолжая омовение.

Розалан пожалела о своем поспешном замечании, но гордость не позволила ей это признать. Ответ Валентины напомнил бедуинке, что они не равны по происхождению, и сознавать это было той неприятно.

– Я молю Аллаха, чтобы в семье Рамифа с тобой не обращались так жестоко, как при дворе английской королевы, – бросила Розалан.

Спина Валентины внезапно словно одеревенела. Она медленно повернулась, чтобы взглянуть на подругу, ее лицо потемнело от гнева.

– По крайней мере, при дворе английской королевы меня не принуждали ложиться в одну постель с нечестивыми дикарями! Порка мне больше по нраву, чем прикосновения липких рук и нечистое дыхание сарацин.

– Если твой король – образец христианина, то не удивительно, что мысль о прикосновениях сарацин претит тебе! Немало слышала я россказней о Ричарде Львиное Сердце. Он не настолько мужчина, чтобы возлежать с женщиной, и отдает предпочтение мальчикам и музыкантам.

Насмешка, явственно отразившаяся на лице Розалан, вывела Валентину из себя. Без лишних размышлений она выплеснула воду из своей чаши для омовения прямо подруге в лицо. Проворная, как кошка, бедуинка в ответ напала на Валентину, зубы и ногти сошли за оружие.

Защищаясь, придворная дама сбила Розалан с ног и прижала к земле, навалившись сверху. Обе извивались в яростной схватке, но на мгновение глаза их встретились, и вражда внезапно исчезла. Девушки помогли друг другу встать на ноги и отряхнули пыль, беспомощно смеясь.

– Позволь мне принести тебе еще воды, – сказала Розалан. – Бедная голубка! Свою воду ты истратила на меня.

– Нет, – возразила Валентина, помогая подруге отжать пропитавшиеся водой пряди темных волос. – Это я во всем виновата! Не знаю, что на меня нашло.

– И на меня тоже, – подхватила бедуинка. – Наверное, сказались усталость и напряжение последних недель. Но теперь все позади, и Аллах, и твой Бог смилостивились над нами. У нас теперь будет кров и хорошая еда. Нам не о чем больше беспокоиться! А как тебе вернуться к твоему народу, мы придумаем непременно. Ничего не бойся! Посмотри, как далеко оказались мы от Акры, где ты чуть не погибла в той резне!

– Да, много миль отделяет меня теперь от земель христиан, – задумчиво проговорила Валентина, ее голубовато-зеленые глаза так и остались мрачными и безжизненными, хотя она и улыбалась.

– И дело не только в расстоянии. Посмотри, как ты изменилась! Попав ко мне, бедная голубка, ты была испуганной и одинокой, вздрагивала от малейшего шума и всего боялась. Теперь же ты стала иной. Девушка, что оказалась тогда со мной в одном шатре, терпела мои поддразнивания и забивалась куда-нибудь в уголок, чтобы поплакать. Теперь же ты готова постоять за себя. Думала ли ты когда-нибудь, Валентина, что сможешь, защищаясь, убить человека? Представляла ли себе, что найдешь силы продолжать жить, после того как тебя зверски изнасилуют? И на помосте во время торга ты проявила свой подлинный нрав. Ты стала другой женщиной, изменившись совершенно. Теперь ты смотришь на жизнь, зная, что и как нужно делать.

Валентина задумалась над словами подруги и поняла, что Розалан права. Она стала другой, выдержав боль и унижение и отыскав в себе силы снова улыбаться.

Взглянув на бедуинку, ее подруга прошептала:

– Теперь, когда я обрела новые силы, чтобы жить, весь вопрос в том, как мне распорядиться своей жизнью.

– Почему бы тебе не задуматься, чего ты хочешь больше всего на свете? По крайней мере, тогда ты будешь знать, в каком направлении держать путь. Может, возвращение к своему народу не так уж и желательно тебе теперь?

Валентина надолго задумалась.

– Да, почему-то сейчас это уже не кажется мне столь необходимым, как прежде. Мне не к кому, да и некуда возвращаться. Никто меня не ждет, и я не уверена, что эта новая Валентина, кем я стала, имеет хоть какое-то отношение к миру, где с женщинами обращаются по-рыцарски, – девушка подняла на подругу грустные глаза. – Помнишь того христианского рыцаря, Майкла? Его продали на торгах как раз перед тем, как толкнули на помост меня.

Бедуинка кивнула.

– Я… я уже не смогла бы чувствовать себя непринужденно со своими соотечественниками. После всего, что я узнала и пережила, мне было б трудно притворяться, будто я осталась такой же, как раньше, – голос Валентины дрогнул, в глазах заблестели непролившиеся слезы. – Нет, не возвращения в мир христиан хочу я сейчас больше всего на свете. Да поможет мне Бог! Я не знаю, чего хочу.

– Но непременно узнаешь, когда придет время, голубка! А теперь давай-ка принесем воды и вымоем друг другу волосы, – Розалан сунула кувшин Валентине в руки и сама взяла другой. – Раз ты стала такой же сообразительной, как я, и почти столь же стойкой, посмотрим, так же ли ты быстронога! Я тебя обгоню!

– Не обгонишь! – воскликнула Валентина, и обе девушки, смеясь, помчались к каравану, остановившемуся на ночлег.

Путь в Напур, ведущий в горный край, пролегал через поля злаков и зеленеющие долины. Но скоро путешественники оказались среди суровых холмов и скалистых вершин. Однако, стоило им вступить в долину Напура, как взору открылись веселые рощи оливковых и фиговых деревьев. Подобно сверкающему драгоценному камню, Напур, украшая своим великолепием долину, раскинулся над плодородными равнинами на вытянутом в длину высоком горном гребне.

Народ толпился на городских улицах и площадях, совсем как в Акре или Дамаске, торгуясь и выбирая товары. Только здесь крестьяне казались более зажиточными, чем в других городах, и улицы были чище. Бросалось в глаза отсутствие в торговых рядах стай бродячих собак.

Дворец эмира находился на возвышенности в центре Напура, господствуя над городом. Поражавшие взор белые стены казались высеченными из слоновой кости. Окна были заставлены решетками с замысловатыми узорами, заостренные крыши – покрыты черепицей. Высокие ограды окружали огромные ухоженные сады. Небольшой прямоугольный дворик, где росли цитрусовые, украшали резные каменные скамьи и устрашающие фигуры драконов, сделанные из того же белого камня, что и сам дворец. Прохладный ручей журчал между гладкими, отполированными водой камнями и орошал влагой усыпанные цветами пышные кусты жасмина.

Мохаб провел Розалан и Валентину в уединенную часть сада, откуда они попали во дворец. Подруги удивились, увидев сводчатые галереи с мощными мраморными колоннами, поднимавшимися к потолку, покрытому фресками. Бедуинка в восторге озиралась по сторонам, впрочем, как и Валентина.

– Закрой рот, – прошептала одна из подруг другой, – пока овод там не поселился.

Розалан мигом пришла в себя.

– Да поразит меня Аллах! Никогда не видела я такой красоты. Ты жила во дворцах, но я впервые бросаю взгляд на то, что действительно можно назвать роскошью.

Валентина улыбнулась: как же ошибается ее подруга! Конечно, она выросла во дворце короля Санчо, однако дворец Рамифа все равно произвел на нее ошеломляющее впечатление.

Но сколь различны были эти дворцы! В Наварре еду подавали на ломтях черствого хлеба, а не на золотой посуде, и во всей Европе никто никогда не видел еще таких толстых шерстяных ковров. Санчо владел крепостью, Рамиф – воистину дворцом.

Пол в Наварре устилали травами и тростником и меняли настил два раза в год, когда запах становился совершенно невыносимым. Ковры и гобелены, привезенные с Востока, украшали в Наварре стены, но изумительные окна со стеклами, такими привычными здесь, в Святой земле, были чудом и редкостью в Европе. Все эти богатства Напура казались сказкой и недостижимой мечтой тем, кто не совершил путешествия на Восток и не увидел своими собственными глазами невообразимые чудеса.

Валентине было также известно, что медицина, астрономия, математика и астрология, по сравнению с Европой, шагнули далеко вперед в стране сарацинов. Оглядываясь вокруг, она поймала себя на забавной мысли: «И европейцы называют их дикарями! Да эти дикари обогнали нас на много веков!»

Следуя за домоправителем эмира, подруги увидели, что навстречу им вышел крупный чернокожий мужчина. Мохаб обернулся.

– Я оставлю вас здесь, откуда начинаются помещения гарема. Мужчинам запрещено входить в гарем. Сейчас я отправляюсь к эмиру с отчетом. Не сомневаюсь, за вами пошлют сегодня вечером. Да пребудет с вами Аллах! – Мохаб склонился перед женщинами в поклоне.

Великан, открывший перед Валентиной и Розалан широкие двери гарема, был одет в тюрбан из золотистой ткани и распахнутую на широкой черной груди короткую куртку без рукавов из той же материи. Наряд довершали широкие красные шаровары, стянутые в щиколотках так, что видны были украшенные драгоценными камнями туфли. Их длинные мыски загибались вверх, чуть ли не доставая до щиколоток.

Валентина сделала несколько быстрых шагов, направившись к грозному стражу.

– А где остальные женщины из каравана? Почему их не привели во дворец?

Черный евнух посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся, белые зубы блеснули на его лоснящемся лице.

– Только вы две останетесь в Напуре. Остальные отправятся дальше, в гаремы тех шейхов, кому подарил их эмир Рамиф, – евнух отвернулся, давая понять, что дальнейшие вопросы просто неуместны.

Во взгляде Валентины, брошенном на бедуинку, можно было прочесть благодарность судьбе, столь упорно не разлучавшей ее с Розалан. Шествуя вслед за евнухом, подруги продолжали с восторгом разглядывать роскошные покои дворца Рамифа. Мозаика из искусно подобранных разноцветных кусочков мрамора покрывала пол. Замысловатый рисунок повторялся на стенах, где в ярких оттенках красного и синего цветов, сочетавшихся с золотым тоном, были изображены древние сарацинские воины на быстроногих конях.

После неожиданного поворота налево, еще до того, как евнух в красных шароварах отворил дверь, подруги услышали доносившийся из-за двери женский смех. Они шагнули через порог и словно попали в другой мир. Комната была убрана в нежно-голубых тонах. На стенах висели драпировки из белого и желтого шелка, слегка колыхавшиеся от теплого ветерка, проникавшего сквозь высокие арки, ведущие в сад. Воздух благоухал ароматами духов и пряных благовоний.

Одна из женщин лениво пощипывала струны музыкального инструмента, сидя неподалеку от овального бассейна с чистой водой. Вдоль всех стен были расставлены низкие диваны и разложены роскошные подушки. Толстые ковры покрывали мозаичный пол, их цвета сочетались с росписью стен и высокого сводчатого потолка.

Совершенно неожиданно для себя Валентина и Розалан оказались окруженными стайкой женщин из гарема Рамифа, которые, оживленно защебетав, принялись задавать им множество вопросов. Валентина продолжала лгать, будто она черкешенка, в то же время с удивлением замечая, что большинство женщин гарема моложе, чем они с Розалан, и не менее красивы.

Оттенки кожи жен и наложниц эмира были так же разнообразны, как страны, из которых прибыли красавицы: от цвета бледной охры, распространенного на Востоке, до густо-черного цвета Африки. Женщин в гареме оказалось около двадцати, и это удивило Валентину, потому что, как она слышала, в гаремах владык их насчитывалось обычно не меньше сотни.

Пока все возбужденно болтали, расспрашивая и от души приветствуя новых наложниц эмира, Валентина случайно подняла глаза и увидела высокую и гибкую рыжеволосую женщину, вошедшую в комнату из сада. Она казалась гораздо старше остальных, но не менее красивой. Глаза и высокие скулы были по-кошачьи приподняты к вискам, веки – подведены черной краской. Когда величавая красавица шла, казалось, она плывет. Серебристое одеяние развевалось у ее ног.

Весело щебетавшие женщины внезапно замолкли, расступившись перед вошедшей.

– Меня зовут Дагни, – властно произнесла она, пронизывая Розалан и Валентину холодным взглядом серых глаз.

Необъяснимым образом Валентине вдруг захотелось развернуться и бежать куда глаза глядят – подальше от этого дворца со всей его непомерной роскошью и, прежде всего, от Дагни, чьи серые глаза, казалось, извлекали из сердца все тщательно оберегаемые секреты.

Но убежать она не могла и потому стояла, гордо выпрямившись и глядя Дагни в лицо.

– Я Валентина, – твердо сказала она недрогнувшим голосом.

Приглядевшись, девушка поняла, что Дагни лет тридцать: тонкие морщинки разбегались от уголков глаз и ярко накрашенного рта. Рисовая пудра забилась в них, придав лицу зловещее выражение и сделав его похожим на маску.

– Валентина, говоришь? Странное имя! Я слышала, ты сказала, что черкешенка, но никогда не встречались мне черкешенки с таким именем, – произнесла Дагни и провела кончиком языка по своим губам, подкрашенным помадой.

Обращаясь к остальным, она сморщила нос.

– От этой… этой Валентины несет так, будто она спала с верблюдами. Ей нужно немедленно вымыться. Ну, живее!

Дагни хлопнула в ладоши и с самодовольным видом стала наблюдать за суетой служанок, поторопившихся выполнить ее повеление. Валентине стало ясно, что Дагни правит гаремом ревнивою железной рукой.

Две девушки, Элан и Шидара, взяли на себя обязанность присмотреть за приготовлением всего необходимого для купания. Розалан увели в дальний конец комнаты, где ею тоже занялись служанки. Хотя бедуинка и не возражала, что ее разлучают с Валентиной, все же, уходя, она оглянулась через плечо на подругу и бросила предупреждающий взгляд, ясно сказавший: «Дагни опасна, нужно быть осторожной!»

Валентину отвели за трехстворчатую ширму, украшенную вышивкой, изображавшей птиц с роскошным оперением. Здесь ее освободили от запылившейся одежды.

Дагни крикнула служанкам:

– Когда снимете с Валентины ее лохмотья, сожгите их! Полагаю, ни у кого нет желания подцепить вшей!

Лицо Валентины вспыхнуло. Девушка знала, прилипчивый запах верблюдов, действительно, мог тянуться за ней, ведь в караване их с Розалан везли на верблюде, но все время путешествия она неукоснительно содержала себя и одежду в чистоте, что исключало появление вшей!

Элан, выполняя повеление, выбежала в сад с узелком вещей Валентины.

– Ну-ка, выведите мне сюда эту девчонку, – приказала Дагни.

Валентина завернулась в простыню и вышла из-за ширмы. Дагни пинком заставила ее опуститься на колени. Лица у обитательниц гарема стали испуганными. Длинные пальцы с накрашенными ногтями пробежались по всей длине темных волос Валентины.

– Насекомые – настоящее бедствие в этом климате! Жаль будет, если я найду гниды в твоих прекрасных волосах, – тихо проговорила Дагни. – Тогда мне придется приказать обрить тебе голову.

Валентина скосила глаза на одну из девушек – ее голова была замотана куском ткани. Уловив испуг и печаль в глазах этой девушки, Валентина догадалась, что Дагни «нашла» вшей у нее в волосах. Не желая, чтобы и ее постигла та же участь, «черкешенка» отбросила руку Дагни и встала, с вызовом глядя в лицо властной женщины.

– Дотронься только хотя бы до одного волоска на моей голове, и это будет последним, что ты сделаешь в своей жизни! Меня продали со всеми моими волосами, и я собираюсь предстать перед эмиром такой, какой была куплена его домоправителем.

– Итак, черкешенка отважна! – одобрительно заметила Дагни, приподняв подбородок Валентины кончиком пальца и проведя им по гладкой шее вниз, до ложбинки груди.

Глаза Дагни блеснули, она прикусила зубами нижнюю губу. Жест напомнил Валентине королеву Англии, и по коже девушки пробежали мурашки. Нет! Никогда этого не повторится!

Валентина отстранилась, но Дагни схватила ее за плечо и резко повернула к себе лицом.

– Так знай, черкешенка, если ты еще этого не поняла: в гареме Рамифа все повинуются мне, и ты теперь в моей власти. Запомни: мое слово – закон, и ты должна меня слушаться неукоснительно! – лицо Дагни побелело от гнева. – А сейчас вымой поскорее свое вонючее тело! – злобным толчком она пихнула девушку в благоухающий пряными ароматами бассейн.

Вынырнув на поверхность, Валентина, хватая ртом воздух, ухитрилась уцепиться за ноги Дагни, и та тоже свалилась в воду. Как две разъяренные кошки, женщины царапались и дергали друг друга за волосы, пытаясь добраться до глаз. Дагни, будучи выше ростом, обладала некоторым преимуществом в драке, но Валентина оказалась проворнее и подвижнее. Вода в бассейне бурлила от их яростных движений. Обитательницы гарема криками подбадривали новенькую.

Длинные волосы сильно мешали Валентине. Дагни, намотав их на руку, сумела утянуть ее на дно бассейна. Вода начала заливать девушке ноздри и попала в глотку. Легкие, казалось, вот-вот лопнут. Однако, Дагни не рассчитала свои силы и позволила Валентине выскользнуть из-под воды. Та, не упустив выпавшую возможность, нанесла рыжеволосой хищнице удар под колени. Девушке удалось подмять под себя потерявшую равновесие соперницу. Дагни скрылась под водой, захлебываясь и пуская пузыри.

Ухватив скрученные в пучок рыжие косы, Валентина извлекла Дагни на поверхность. Обессиленная и обескураженная повелительница гарема принялась отплевываться. Черная краска потекла по ее щекам, красная помада на губах размазалась, придав рту уродливую форму.

– А теперь ты послушай меня, и очень внимательно, Дагни, – хрипло произнесла Валентина, кипя от ярости. – Я никогда не покорюсь тебе, если только сама того не захочу. Ты никогда не будешь повелевать мною! Я никогда не стану твоей служанкой! – Валентина встряхнула Дагни, и зубы мокрой рыжеволосой красавицы застучали от нервной дрожи. – Я знала женщину, подобную тебе, и догадываюсь, что ты из себя представляешь. Если ты хоть раз дотронешься до меня, даже случайно, то будешь жалеть об этом до конца своих дней! – она подтолкнула Дагни к краю бассейна. – Вытащите ее! Я не привыкла купаться вдвоем!

Валентина спокойно вымылась. Повелительница гарема удалилась в другую комнату, чтобы восполнить ущерб, нанесенный ее внешности. Элан и Шидара прислуживали «черкешенке». Ее длинные волосы мылись и выполаскивались, пока не стали поскрипывать.

Потом обитательницы гарема отвели свою новую подругу в сад, чтобы та высушила волосы на солнце. Они расчесали ее густые тяжелые пряди и уложили в красивую прическу. Верхние и боковые локоны оказались скручены в узел, а остальная масса роскошных волос блестящим каскадом спускалась по спине.

Тело Валентины умастили редкостными благовониями. Шидара принесла ворох всяческих нарядов и, наконец, выбрала кофточку из зеленой ткани, отделанную золотистой тесьмой, и пышную юбку из шести слоев тонкого шелка, каждый из которых был обшит точно такой же тесьмой. На ноги девушке надели зеленые сандалии из мягкой кожи.

Элан украсила шею Валентины множеством золотых цепочек, и браслетами – ее руки, после чего обитательницы гарема единодушно выразили «черкешенке» свое одобрение: теперь, по их мнению, она была хорошо подготовлена к встрече с эмиром.

Розалан робко выглянула из-за желтой шелковой занавески и застенчиво подошла к Валентине. Золотистая юбка бедуинки соблазнительно шелестела.

– А как я тебе нравлюсь? Хороша ли? И что скажешь, разве этот дворец не красив? – грациозно подняв руки над головой, Розалан закружилась среди великолепно убранной комнаты.

Валентина рассмеялась, ее голос звучал проникновенно и нежно:

– Ты мне нравишься! Ты сегодня замечательно выглядишь, правда!

Розалан резко остановилась.

– А что насчет дворца? Валентина осмотрелась.

– Дворец эмира красив, но есть в нем… – она кивнула в сторону двери, за которой скрылась Дагни, чтобы привести себя в порядок, – …и червоточина!

– Берегись этой дьяволицы, Валентина! Я думала, она тебя убьет. Во всяком случае, Дагни затаила на тебя злобу.

– Не волнуйся! – успокоила бедуинку подруга. – Дагни ничего не сможет сделать! Несмотря на все высокомерие, она, должно быть, знает свое место и побоится навлечь на себя гнев эмира в случае моей смерти.

Розалан заглянула в глубину зеленовато-голубых глаз.

– Есть вещи более страшные, чем смерть, голубка, помяни мое слово!

Разговор девушек был прерван появлением того же черного евнуха, который и привел их во дворцовый гарем. Его веселые глаза засветились уважением, когда он обратился к Валентине:

– Я должен доставить тебя к эмиру. Он желает увидеть черкешенку, сражавшуюся на помосте работорговца, как тигрица.

Глаза Валентины распахнулись от удивления. Так быстро? Что эмир потребует от нее? Каков из себя этот человек?

Розалан бросила на нее многозначительный взгляд.

– Будь смелой, – произнесла бедуинка, – но приятной в общении! Не противься ему, он твой хозяин! Ему мы обязаны своей безопасностью и благополучием! В его руки вверена наша судьба!

Не зная, что ответить подруге, Валентина быстро развернулась и, неслышно ступая в своих мягких сандалиях, последовала за евнухом на встречу с хозяином, всем сердцем надеясь, что он окажется добрым человеком.