"Валентина" - читать интересную книгу автора (Майклз Ферн)

ГЛАВА 6

За час до рассвета Сина тихо вошла в комнату Валентины.

– Детка, детка! – прошептала она, тряся девушку за плечо. – Проснись!

Валентина с трудом пришла в себя и затуманенными глазами заглянула в обеспокоенное лицо старухи.

– Детка, пришел стражник. Говорит, ему приказано проводить тебя, чтобы ты выполнила одно Поручение. Что за поручение?

Валентина окончательно проснулась и встревожилась.

– Ой, Сина, помоги мне поскорее одеться! Я действительно кое-что должна сделать. Который час?

– Рассвет еще не настал, – говорила Сина, уже помогая девушке подняться с узкой кровати. – Так что это за поручение? Ты же, наверное, и пару шагов сделать не сможешь!

– Спина еще побаливает, но уже не так сильно, – заверила Валентина старую женщину. – Я буду совсем хорошо себя чувствовать, если только ты поможешь мне одеться.

– Я чую какую-то западню! – упрямо твердила Сина. – Что же это за поручение?

– А вот это секрет! Мне запрещено делиться с кем бы то ни было. Могу лишь сказать, что это поручение короля.

Валентина с трудом поднялась на ноги. Запекшиеся рубцы на спине отвердели, как задубевшая кожа, которой затягивали на зиму окна.

– Откуда ты знаешь, что это поручение Ричарда Львиное Сердце? От кого ты услышала о поручении? – расспрашивала Сина, подозревая, что здесь не обошлось без Беренгарии.

– Я не могу сказать тебе, Сина!

– Подожди! Я не успела вчера сообщить тебе одну новость из страха потревожить твой сон, но сегодня скажу: утром за тобой приедет тот сарацин! Полагаю, он будет здесь с минуты на минуту.

– За мной? – на лице Валентины отразилось удивление.

– Да! Королева еще не до конца свела с тобой счеты, девочка! Твоя жизнь при дворе, не сомневайся, станет адом. Я рассказала султану обо всем, и он обещал подыскать корабль, идущий в Наварру.

– Но я не могу отправиться с султаном! У меня поручение от короля! – Валентина потянулась за чистой рубашкой, чтобы надеть ее под платье из мягкой шерсти.

– Оставь военные дела мужчинам! – проворчала Сина. – Какой прок великому королю от такой хрупкой девочки, как ты? Посмотри на себя! С тобой ужасно обошлись! Ты едва в состоянии двигаться или же просто поднять руку!

– Я поползла бы на животе, если б могла только помочь восстановить мир! Я, правда, не вполне осведомлена о сути поручения, но меня просил о том сам король! И в чем бы ни состояло это поручение, я молю Бога, чтобы оно хоть как-то ускорило переговоры и помогло враждующим сторонам заключить мир.

– Можно подумать, Ричард Львиное Сердце не обошелся бы в таком важном деле без участия женщины! Война – занятие мужчин, и женщинам не стоит вмешиваться.

Валентина задержала на старухе многозначительный и долгий взгляд.

– Однако, сам мир, а значит, и переговоры о мире – дело именно женщин! Помоги же мне одеться, время не ждет!

Пройдя через дверцу в стене, окружавшей сад, и очутившись на пыльной дороге, Валентина обратилась с вопросами к сопровождавшему ее стражнику. Молодой человек, казалось, ничего не знал о поручении, кроме того, что должен доставить придворную даму к тюремной башне и оставить ее там.

В душе Валентины возникла тревога. Столько вопросов осталось без ответа! Как узник передаст ей послание? Как она узнает, что дальше ей надо делать?.. Отбросив сомнения, девушка напомнила себе, что Ричард рассчитывает на нее. Она даже понимала, как ей казалось, ход его рассуждений: женщина рядом с тюремной башней не вызовет подозрений.

Валентине и раньше случалось видеть женщин, толпившихся у тюремных стен в надежде хоть краем глаза взглянуть на мужа, сына или возлюбленного. Поэтому она и велела Сине дать ей поношенное платье из темно-коричневой шерсти, которое та носила, работая по дому. Тонкая рубашка, надетая под платье, спасала спину от прикосновений грубой ткани, но все равно чувствовалось: рубцы снова стали кровоточить во время ходьбы, и теплые струйки крови потекли по спине.

Когда Валентина со своим провожатым добралась до тюрьмы, отвратительная вонь немытых тел и нечистот показалась ей нестерпимой. В это утро здесь почему-то наблюдалось особенное оживление. Повсюду сновали воины Ричарда, но девушка решила, что беспокоиться не стоит – с чего бы это ей бояться воинов короля?

Стражник оставил ее в тени одной ниши. Глядя ему вслед, Валентина почувствовала сильное желание окликнуть своего провожатого и попросить его отвести ее обратно во дворец. Холодок страха пробежал по спине. За стенами башни что-то происходило: слышался топот ног и мольбы о пощаде.

Валентина застыла в нерешительности, как вдруг широко распахнулись тюремные ворота и появилась толпа несчастных узников, окруженных вооруженными воинами короля. Они прошли мимо нее: кто плакал и сокрушался, а кто воздевал руки к небесам, вознося молитву Аллаху, но никто не собирался передавать ей никакой записки.

Все пространство за городскими стенами вскоре оказалось заполнено пленниками: мужчинами, женщинами, детьми. Их сгоняли в кучки вооруженные всадники.

Когда открылись массивные городские ворота, в толпе мусульман раздались радостные возгласы. По взволнованной речи пленников Валентина догадалась, что эти необычные обстоятельства они восприняли как близость грядущего освобождения.

Воины двигались вдоль рядов мусульман, надевая им на запястья наручники и сковывая людей группами по пять-десять человек. Некоторые из мусульман спрашивали воинов, почему их заковывают, если свобода так близка, но по каменным лицам стражей ничего понять было нельзя.

Валентина, как и все, недоумевала, что все это значит, но недоумение рассеялось, когда она заметила крупного золотистого коня – Флавела, боевого скакуна Ричарда Львиное Сердце. Рыцари приближались, и придворная дама застыла в нише, служившей ей укрытием, надеясь поймать одобрительный взгляд огненноволосого рыцаря.

Саладин выехал на вершину холма. Отсюда открывался вид на Акру. Он опередил свой отряд, так как решил, что его люди едут слишком медленно. Что-то носилось в воздухе, Саладин ощущал это.

Белый тюрбан, надвинутый на густые брови, подчеркивал серебристые нити в аккуратно подстриженной бороде. Глаза, устремленные на лежавший внизу город, хранили мрачное и печальное выражение. Война была не по душе Саладину. В душе он всегда оставался поэтом и ученым, но судьба оказалась немилостива к нему, поставив во главе мусульманских войск.

Розовые лучи зари скользнули по серым крышам, предутренний ветерок налетел из пустыни и натолкнулся на каменные стены. В сухой ласке его дуновений таилась тревога.

По рождению Саладин был курдом, родом с холмов на севере страны, где патриархи все так же, как в старину, правили кланами. Его народу были знакомы законы меча и преданности. Курды считались арабами, но все же держались несколько в стороне от остальных народностей, причислявших себя к арабам. Они не нарушали данного слова, и любой, кто разделил с ними трапезу, мог быть уверен, что ему не угрожает опасность от руки, предложившей пищу.

Курды, верные последователи Мухаммеда, по своим природным наклонностям являлись бесстрашными воинами. Саладин же отличался от своих сородичей тем, что не любил сражаться просто ради сражений. Учтивый и сдержанный, он избегал ссор, а страстность натуры направлял на изучение рукописей и увлечение прекрасными лошадьми.

Благодаря своей учености и тому, что успешно проявил свой талант военачальника во многих столкновениях с враждебными ему калифами и их войсками, Саладин получил имя Малик эн-Наср – король-победитель. Чтобы защитить веру своего народа и объединить разрозненные государства Ближнего Востока, он собирался развернуть джихад, священную войну. Туркмены, курды и арабы должны были пойти за ним против завоевателей, неверных, христиан. Все мусульмане прислушивались к слову Пророка.

Война, по мнению Саладина, была черным делом, которое приходилось выполнять каждому правителю, но удовольствия в разрушении он не находил. Напротив, Малик эн-Наср мечтал о вечном мире между владыками исламских государств. Однако Саладин знал: прежде всего он должен собрать все силы и, направив объединенные усилия против христиан, победить их.

Порыв ветра взметнул ярко-желтый плащ, наброшенный на плечи. В полном одиночестве стоя на вершине холма, с которого открывался вид на Акру, Саладин стал свидетелем зрелища, леденящего душу.

Его единоверцев вывели из огромных городских ворот за высокие степы. Он беспомощно взирал на происходящее, словно завороженный открывшейся перед ним картиной. Саладин вдруг резко обернулся в седле, надеясь увидеть свое войско. Намного опередив остальных, он не смог даже разглядеть на горизонте пыль из-под копыт лошадей.

Король-победитель на этот раз был беспомощен. Но Малик Рик, английский король, не мог оказаться таким варваром, чтобы забыть о переговорах и убить всех пленников! Саладин прибыл в Акру с намерением согласиться с требованиями Ричарда Львиное Сердце! Если же король Англии не собирался устраивать бойню, то как же все это объяснить?

Ричард Львиное Сердце на своем коне Флавеле проехал мимо ниши, где притаилась Валентина, надеявшаяся поймать его взгляд. Откуда-то сзади протянулась рука в грубой кожаной перчатке и ухватила ее за волосы.

– Посмотри-ка, кого я поймал! – крикнул наглец своему приятелю густым низким голосом. – Клянусь, эта девчонка слишком хороша, чтобы оказаться шлюхой. Ну, что скажешь? – он еще сильнее потянул девушку за волосы, и ее голова задергалась из стороны в сторону. – С кем ты собиралась встретиться сегодня утром, а?

Он говорил по-французски, этот воин Ричарда, и потому, скорее всего, не мог знать, что Валентина из числа особ, приближенных к королю.

– Отпустите меня, пожалуйста! – умоляюще сказала Валентина.

Воин ослабил хватку и повернул девушку к себе лицом.

– Я придворная дама королевы Беренгарии! Отпустите меня немедленно, тогда король Ричард, обещаю, не узнает о вашем грубом обращении со мной, немедленно отпустите, говорю я вам!

– Ха-ха! Шлюха возомнила себя высокородной дамой! – осклабился воин. – Вы изъясняетесь по-французски довольно изысканно, Ваша светлость, – стал насмехаться он. – Должно быть, долгое время обслуживали мужчин во французском войске?

Щеки Валентины вспыхнули, второй раз за утро столкнулась она с невозможностью объяснить, как оказалась рядом с тюрьмой, не открывая при этом истинной причины.

– Сегодня я здесь по делу. Отпустите меня и займитесь выполнением своих обязанностей.

Злобная ухмылка на грубом лице мужчины сменилась выражением холодной подозрительности и ожесточения. Судя по речи и военным доспехам воина, было ясно, что это обыкновенный пехотинец, а не благородный рыцарь.

– Кому ты указываешь, шлюха? Думаешь, я не сумею отличить знатную даму от девки, из тех, что следуют за войском?

Он ухватил девушку покрепче и позвал приятеля.

– Жан, так посмотри же, кого я поймал. Не далее как вчера ты жаловался, что в лагере не хватает женщин!

Воин по имени Жан вошел в затененную нишу.

– А ну-ка, кто тут у нас? – проговорил он с похотью в голосе.

Валентина испуганно вскрикнула, увидев самого высокого человека из тех, кого ей когда-либо доводилось видеть. Объемистое брюхо обтягивал кожаный колет, короткая кольчуга не прикрывала бедер, мощные ноги походили на конские. Когда он прошел вглубь ниши, первые несмелые лучи солнца осветили его лицо, и девушка поняла, кто перед ней.

«Идиот!» – мелькнуло в голове Валентины. Язык, казалось, не помещался у него во рту, тяжелая квадратная челюсть придавала лицу злобное и угрожающее выражение. Нос выглядел так, словно был не раз сломан – бесформенный, широкий, плоский, слишком большой и для этой ужаснейшей физиономии. Но сильнее всего испугали Валентину сверлившие ее глаза, похотливые, пустые, недобрые.

– Ну, что скажешь, Жан? – спросил пехотинец. – Она сама поджидала здесь тебя!

– Меня! – громыхнул гигант, но не вопросительным, а утвердительным тоном.

Солдат, державший Валентину, отпустил ее, уступая приятелю, и, бросив взгляд, выдававший затаенный страх, поспешно удалился.

– Я Жан! Полюбишь Жана? – снова загремел голос гиганта-идиота. – Ты хорошенькая, очень хорошенькая, – проговорил он и приподнял длинный локон, упавший девушке на грудь.

– Твой друг ошибся, – торопливо попыталась объясниться с Жаном Валентина. – Я пришла сюда по поручению королевы. Если я не вернусь в ближайшее время, она пошлет за мной стражников!

Гигант, казалось, ничего не слышал, он прижимал прядь волос девушки к носу, вдыхая нежный аромат.

– Ты мне нравишься, – сказал он басом, не обратив внимания на обуявший Валентину ужас.

Жан прижал ее к себе, и металлические застежки, стягивавшие колет на поясе, врезались ей в лицо. Она постаралась высвободиться из отвратительнейших объятий.

– Отпусти меня!

– Друг сказал, ты ждала меня. Ты мне нравишься! Будь же мила с Жаном! Ты хорошенькая!

На мгновение Валентина удивилась, как такой слабоумный человек мог попасть во французское войско, но заметила изображение молота и наковальни на медальоне, висевшем у гиганта на шее. Кузнецы и оружейники высоко ценились в войсках.

Ее взгляд скользнул выше и замер на толстом железном ошейнике, закрепленном на шее мужчины. На металле девушка разглядела выбитые череп и скрещенные кости – это означало, что человек был осужден за убийство.

– Ты видишь, что у Жана на шее? – осклабился гигант. – Они все любят повторять: Жан убил женщину. Неправда! – прорычал он. – Жан никогда не убивал никакую женщину. Жан только закрыл ей рот, чтобы она не кричала! Жан хороший, крепкий, как железо! Слишком хороший, чтобы убивать!

Валентина все понимала. В армии Ричарда было бесчисленное множество осужденных и заключенных. Они, благодаря своим умениям, могли принести войску больше пользы, будучи живыми, нежели умерщвленными за совершенные преступления.

– Жан, – задрожав, проговорила девушка, – ты должен отпустить меня, потому как мне поручено одно важное дело. Я пришла сюда по поручению английской королевы, и она ждет моего возвращения. Ну же! Пусти меня!

– Нет, останься с Жаном, – клянчил гигант своим густым рокочущим басом.

К величайшему ужасу Валентины, дюжий воин прижал ее к холодной каменной стене в глубине ниши и стал ощупывать своими лапищами, одним сильным движением сорвав платье с плеч.

Страх застыл в широко открытых глазах девушки, когда его рот приблизился к ее лицу. Зубами он прикусил губы Валентины, не переставая лапать.

– Нет! – выкрикнула она. – Нет! Оставь меня!

Однако насильник упорствовал, рот неумолимо надвигался снова, руки тискали груди, бедра, ягодицы. Парализованная ужасом, девушка не могла пошевелиться, а он прижимался к ней, задирая подол. Намерения негодяя не оставляли сомнений. Шероховатые выступы каменной стены врезались в исхлестанную плетью спину, раны открылись, и потекла кровь.

– Нет! Нет! Пусти меня! – умоляла Валентина.

Жан громадной ладонью накрыл ей рот, расплющив нежную плоть губ о зубы, и девушка почувствовала солоноватый привкус своей собственной крови. Сопротивляясь, она отвернула лицо. Из ее горла вырвался крик, отозвавшийся в ушах.

Гигант на этот раз так сильно закрыл ей рот и прижал голову к стене, что, казалось, слышен был треск костей черепа. Свободной рукой он мял обнаженное тело, ощущая упругость грудей и оставляя синяки на нежной коже.

Лишенная возможности дышать, Валентина отчаянно сопротивлялась, брыкаясь и вырываясь, пока, наконец, ладонь великана вновь не соскользнула с ее рта. Вскрикнув, она глотнула воздух и ощутила жгучую боль.

Громадный воин куда-то потащил за собой девушку. Он был так высок ростом, что ноги Валентины приподнялись над землей. Причиняя боль, он злобно впился в ее губы, затем зубы вонзились в щеку и подбородок.

Даже в тщетных попытках избавиться от ненавистных рук, Валентина сознавала, что негодяй старается высвободить свои чресла из одежды.

Рыча от похотливого возбуждения, Жан уцепился за юбки, задирая их все выше, раздвигая колени девушки, он пытался заставить ее обхватить его ногами за пояс.

Валентина пришла в себя. Наполнив легкие воздухом, она открыла рот, чтобы закричать. Кто-нибудь должен же прийти ей на помощь! Угадав намерение гиганта, девушка последним безумным усилием яростно ухватилась за его шею, в последнее мгновение лишив насильника возможности проникнуть в лоно.

Она царапалась, кусалась, но безуспешно: воин был сильнее. Сопротивление жертвы, казалось, совсем лишило его разума. Из горла Валентины вырвался нечеловеческий, дикий крик. С проворством, которого нельзя было ожидать от столь неповоротливого великана, француз снова накрыл ладонью ей рот. На этот раз насильник не собирался просто заглушать крик – он хотел убить!

Пытаясь глотнуть хоть немного воздуха и стремясь высвободиться, Валентина чувствовала, что погружается в беспамятство и темноту. Ее кулаки обрушивались на тело воина в напрасных усилиях. Удары ног в мягких туфельках из козьей кожи не причиняли гиганту ни малейшего вреда.

И вдруг девушка нащупала рукоять кинжала, засунутого за пояс негодяя. Вытащив кинжал из ножен, она направила острие под ребра своего мучителя. Клинок проскользнул сквозь звенья кольчуги и уперся в голое тело.

Валентина почувствовала, как француз насторожился, и намерения этого зверя стали ей понятны. Она скорее догадалась, чем увидела, что он собирается поднять руку и завладеть своим кинжалом. Не давая себе ни секунды на размышление, девушка вонзила клинок поглубже между ребер.

Гигант отшатнулся. С яростным рычанием он снова потянул к ней свои длинные волосатые руки, растопырив пальцы и приготовившись схватить жертву за горло. Сквозь пелену боли Жан видел побледневшие щеки и глаза, горящие зеленым пламенем, окровавленные губы пугающе выделялись на лице белом, как мел.

Снова и снова девушка взмахивала кинжалом, оставляя глубокие порезы на руках гиганта. Он отступил назад, содрогаясь от дикой решимости жертвы защитить себя.

Темные волосы беспорядочно обрамляли ее лицо. Валентина занесла руку с зажатым в ней кинжалом, кровоточащие губы раздвинулись, обнажив зубы. Платье висело лохмотьями, совершенной формы грудь оказалась открытой взору, плечи поражали гладкостью кожи. Жилы на шее напряглись и пульсировали от леденящего кровь крика, рвавшегося из груди.

Валентина надвигалась на врага. Заблудившийся в полутьме ниши луч света блеснул на острие кинжала. Страх закрался в сердце гиганта. Уже скорее с целью самозащиты, нежели в стремлении заставить девушку замолчать, сомкнул он пальцы, похожие на узловатые корни деревьев, на ее шее, прервав крик и перекрыв дыхание.

И снова кинжал достиг цели, на этот раз глубоко вонзившись в живот. Он обжег внутренности насильника разящим копьем смерти. Руки гиганта разжались, но последним усилием воли он поднял громадный кулак и обрушил его на голову Валентины, отбросив девушку к стене.

Падая на землю с закрытыми глазами, в то время как темнота беспамятства уже окутала ее, Валентина не могла увидеть тяжело рухнувшего на окровавленный песок врага.

Саладин пристально смотрел вниз. Мучительная боль терзала его разум ученого и сердце поэта. Мусульманских пленников со связанными руками отвели на открытое место и зарубили мечами. Ветер донес до Саладина запах пролитой крови с металлическим привкусом. Этот же ветер осушил слезы на его щеках и обжег глаза песком. Христианские палачи носились на своих лошадях среди пленников, боевые мечи описывали смертоносные дуги. Ветер доносил крики ужаса и мольбы, обращенной к Аллаху. Саладин оглянулся, но не увидел и малейших признаков приближения своего конного отряда.

Резня осуществлялась вразнобой, как попало. Раненые и умирающие лежали в крови своих близких, но освободиться не имели возможности, так как были прикованы к мертвым.

Саладин, одинокий всадник на вершине холма, смотрел на уничтожение двадцати семи сотен своих единоверцев.

Наконец мусульманский отряд показался на горизонте. Паксон ехал рядом с Мештубом, раздумывая, как бы послать весточку Валентине, чтобы встретиться с нею в городе.

За время долгого путешествия по пустыне в составе войска Саладина он успел рассказать другу о своих намерениях и событиях предыдущей ночи. После замечания Мештуба о том, что, по его мнению, намерение султана вмешаться в дела женщин-христианок просто безумно, между друзьями установилось неловкое молчание.

Глянув на своего соратника, Паксон заметил, что тот смотрит в небо. Проследив за его взглядом, он увидел темные стаи птиц, закруживших над Акрой. Стервятники!

Некоторые из всадников тоже заметили необычное скопление птиц – вестников смерти – и стали выдвигать различные предположения и догадки. Пришпорив коней, они поехали быстрее.

Все были охвачены необъяснимым предчувствием чего-то ужасного. Торопя коней, воины преодолевали последний участок пустыни перед грядой холмов, где их любимый и почитаемый предводитель застыл, как одинокий часовой на страже.

Алчные крики хищных птиц резали слух и сливались с криками ужаса, доносившимися с равнины. В безумном гневе мусульманские всадники ринулись на крестоносцев, и прежде чем резня пленников была завершена, скрестились мечи воинов Малика эн-Насра и английского короля.

Нападавший уже лежал рядом с оборонявшимся, палач рядом с жертвой, но бой все продолжался. Лучники стояли у стен Акры, свистели стрелы, восточная длинная сабля со скрежетом обрушивалась на западный боевой меч, копье натыкалось на щит, и кони ржали, спотыкаясь о мертвецов.

С вершины холма ринулась конница Саладина – его лучшие военачальники в ярко-желтых плащах, самые искусные воины, их называли гвардией Малика эн-Насра. В передних рядах скакал сам Саладин.

Словно по сигналу трубы, возвестившей о прибытии Саладина, битва прекратилась, и из ворот Акры выехали Ричард Львиное Сердце и Филипп. Король Франции зажимал нос перчаткой.

Мусульмане и христиане сомкнули ряды, наблюдая за встречей своих предводителей. Ричард высоко держал голову, полуденное солнце поблескивало в его золотисто-рыжих волосах. Саладин сидел в седле прямо, закутавшись в свой желтый плащ. Филипп согнулся пополам, его тощее тело сотрясалось от приступов рвоты.

Паксон и его соратники были настороже, опасаясь обмана и западни со стороны христиан. Султан отметил, что Львиное Сердце ведет себя неприязненно и враждебно, бешено жестикулируя. Саладин же неподвижно застыл в седле, не произнося ни единого слова.

Спустя несколько мгновений английский король в сопровождении побледневшего Филиппа Французского, повернув своего золотистого жеребца, скрылся за стенами Акры. Трубач подал сигнал к отступлению, и крестоносцы недовольно потянулись в город, унося убитых и раненых товарищей. Мусульманские всадники продолжали молча наблюдать за происходящим. Ворота Акры оставались открытыми, и Саладин дал соратникам знак приблизиться.

– Ричард Львиное Сердце сегодня опозорил свое имя, – звучный голос Саладина звучал сковано от напряжения. – Никто не знает это лучше самого Малика Рика. И перед лицом своего Бога он преступник, потому как, поклявшись Святым Крестом, он нарушил свое слово, – глаза предводителя мусульманского войска казались бездонными черными озерами печали. – Я хочу, чтобы все мои соратники знали: я никогда не опозорю свое имя подобным образом. Мы не выместим злобу на наших христианских пленниках, нет! Покрыть себя таким позором означало бы очернить имя Пророка, но воздержаться от мести – это подчеркнуть бесчестие, которым покрыл себя Малик Рик.

Саладин сжал зубы, пламя праведного гнева горело в его глазах.

– Пойдите, подберите наших людей! Мертвых, полумертвых и тех, над кем смилостивился Аллах. Не оставьте никого из мусульман! Проследите, чтобы те, кто умер во имя Аллаха, были достойно погребены по законам Пророка.

Придерживая развевающийся на ветру плащ, Саладин повернулся и поехал в пустыню. Его спина не согнулась под тяжестью горя, но сердце было разбито увиденным в этот день, когда Ричард вписал свое имя в анналы бесчестия.