"Анастасия Монастырская. Карт-бланш императрицы" - читать интересную книгу автора

пришлась по вкусу.
- Выкрутилась, - добродушно проворчала Елизавета и продолжила: - Мне
наследник нужен. Сама знаешь, от чертушки толку никакого...
Сказала и осеклась. Екатерина сделала вид, что не заметила досадной
оговорки. Кровь прилила к голове, стало трудно дышать. Уже не в первый раз
ее терзали обидными вопросами. Любопытные взгляды, без устали ощупывающие
стройную фигуру, - не брюхата ли? - давно стали привычными, как и посещения
придворного медика - Лестока. Его потные любопытные руки Екатерина
ненавидела. Осматривая, Лесток то и дело норовил ущипнуть молодое упругое
тело. Но она терпела. Куда деваться?
Все ждали наследника. Все винили ее. Она же молчала, скрывая боль и
унижение. Да и кому признаться, что и после шести лет брака по-прежнему
невинна?! А муж...
- То-то я смотрю, что Петруша на русских девок заглядывается, -
Елизавета, казалось, наслаждалась покорностью и стыдливым румянцем названной
племянницы. - Даром мы, что ли, таких подбираем: статных да высоких, кровь с
молоком. Есть за что ущипнуть да потрогать. И говорят - не в пример тебе -
складнее.
Еще один укус в больное место. Так охотничья шавка впивается в раненого
зверя и терзает, пока тот не издохнет. Катерина и сама знала, что некрасива.
Худа, угловата, нескладна. Черты лица ее только-только оформились, а до того
поражали своей неправильностью. Пожалуй, только глаза хороши, опушенные
густыми ресницами, с золотыми крапинками. Подбородок волевой, не женский.
Губы узкие, упрямо сжатые.
Говорила по-прежнему с ошибками, писала и того хуже. Весь двор
потешался над ее акцентом и неправильными оборотами, а Петруша более всех.
После оспы ему, казалось, доставляло особенное удовольствие истязать великую
княгиню, не мудрено, что здесь она чувствовала себя чужой.
Нет, не любил ее муж, да и сама она, признаться, не питала к нему
любовной склонности. Чертушка. Несдержанный, трусливый, грубый и
необразованный, он, казалось, был вместилищем всех известных пороков. И
вместе с тем Петр Федорович обладал странной, беспокойной и очень ранимой
душой. И как только она удерживалась в этом узком, истощенном и уродливом
теле?! Возможно, Екатерина могла бы если не полюбить, так проникнуться к
нему симпатией и дружеским участием, но жизнь сложилась иначе. Отношения
супругов чем-то напоминали изнурительную войну, причины которой уже никто не
помнит, воюют по привычке, оставляя на поле брани последние силы и надежды.
Иногда Екатерине казалось, что она обязательно проиграет баталию, иногда
верила, что одержит вверх. Но супруга не любила и не привечала.
- А что делать? - Елизавета резко наклонилась вперед. Завитые пепельные
букли опасно дрогнули. - Ты жена ему. Великая княгиня Екатерина Алексеевна!
Так изволь свой долг выполнить перед государством российским: роди
наследника, а после... после делай, что хочешь. Мешать тебе не стану.
- Да как же его выполнишь? - ухватилась Катя за последнюю соломинку. -
Коли он от моей спальни бежит, как от огня!
- Ты - жена, - отрезала императрица. - Ты и решай. Чай, не девица,
сообразишь, что делать.
Великая княгиня с трудом сдержала смех пополам со слезами, осознав
пикантность сложившейся ситуации. Сама виновата, угодила в ловушку. Чего не
скажешь о супруге: тот как раз принял необходимые меры, чтобы никто, кроме