"Анастасия Монастырская. Этюд в багровых штанах" - читать интересную книгу автора

Одежда, цветными комками лежащая прямо на полу. Надорванные фотографии.
Молчаливые часы с застывшими стрелками. И только в изящной вазе огромный
букет белых хризантем, неподвластных времени и тлению. Я инстинктивно
наклонилась: горький, едва уловимый аромат осторожно пощекотал ноздри.
Почему-то стало не по себе, словно я попала в полузабытый зал музея, где
выставлены восковые экспонаты.
На одной из полок книжного стеллажа я заметила цветную фотографию. Анна
и Федоров. Оба молоды. Оба счастливы. Оба улыбаются. Если женщина хранит
фотографии бывшего мужа, она либо его ненавидит, либо продолжает любить. В
данном случае склоняюсь ко второму варианту. Даже расставшись, Анна
продолжала любить мужа, несмотря на его бытовой шовинизм и вылитые щи. И,
судя по реакции Федорова, он также тяжело воспринял новость о гибели своей
жены, хотя старался и не показывать боль. Скорей всего, его чувства угасли
не окончательно. Только теперь уже ничего не исправишь. Смерть -
единственное, что не предполагает продолжения. Она ставит жирную точку в
Книге перемен. После смерти перемен не бывает. Они невозможны. Глядя на
счастливое лицо Анны, я мысленно пообещала найти убийцу, несмотря на
некоторый пафос ситуации. Ну и что? В глазах стояли слезы. Если бы я тогда
настояла и вызвала Федора, если бы переступила через внутреннюю ревность (а
именно поэтому и не настояла), то Аня была бы сейчас жива.
Фотография из счастливого прошлого стояла как раз на полке с полным
собранием сочинений Достоевского. Пусть и поздно, но я оценила черный юмор
хозяйки: видимо, их отношения с мужем были чрезмерно экзальтированны и
надрывны и, скорей всего, обречены с самого начала. "Черт бы побрал это
паровое отопление", - сказала Настасья Филипповна, вертя в руках сверток с
деньгами. "Идиот" или "Преступление и наказание"? Не угадала. Пухлая папка
скрывалась за романом "Бесы". Помнится. Я читала его в юности, выписывая
наиболее понравившиеся фразы в дневник, и до сих пор не нашла в себе сил
перечитать. Хотя Достоевского очень люблю. Особенно в промозглые ноябрьские
вечера, когда хочется укрыться от непогоды дома: спрятаться под чуть колючим
пледом и читать, читать, читать...
Стоп! Ты ж не в библиотеку пришла, библиофилка доморощенная, а по делу!
Вот делом и занимайся. Я отодвинула фотографию и вытащила нужный том. А вот
и папка (странно, что ее не нашли при обыске). Под пластиковым глянцем
покоились несколько газетных публикаций, фотографии и дискета. Глаз выхватил
фото худенькой смуглой девушки. На обороте надпись: "Дина-Динама". Кажется,
о ней говорила мне Аня. Дина - одна из жертв. Только почему Динама? На
другой - маленький лысый человечек в окружении красивых женщин. Ба, да это
Каримов, известный питерский Казанова! Он настолько любит женщин, что иногда
закрадывается смутное сомнение, а не гей ли он. будь я мужиком, больше пяти
минут не выдержала ни одну трещотку-вещалку. Интересно, где штампуют этих
блондинок? Хоть бы одним глазком посмотреть на фабрику Барби: стандарты
90-60-90 и ни одной симпатичной извилины в голове, все мысли, как
магистраль - прямые.
Я осторожно перебирала содержимое папки. Счета. Копии личных писем.
Визитка сомнительного клуба с сатанинской символикой... И в этот момент
раздался телефонный звонок. Я вздрогнула, бумаги из папки посыпались на пол.
Телефон не умолкал, требуя немедленного ответа. Шут знает, какая у них здесь
слышимость, вдруг соседи сбегутся. Более нелогичного повода, чтобы поднять
трубку, и не могла придумать. В конце концов, нет ничего криминального в