"Карен Мари Монинг. Любовная горячка ("Лихорадка" #2) " - читать интересную книгу автора

моменту, когда монстр начнет меня пережевывать.
Прошлой ночью я забыла это сделать. Так что первым делом, проснувшись
поутру, я перекатилась на другую сторону кровати и взглянула на свою
"защитную кучку". Это был мой личный способ убедить себя, что ночью меня
никто не съел, что я жива и меня ждет очередной день в Дублине, что бы он
мне ни принес. Этим утром я заметила не только то, что забыла
забаррикадировать двери. Кое-что другое заставило мое сердце замереть от
ужаса. Полоса под дверью была темной. Черной. Как смола.
Я оставила включенными не только лампы в своей комнате - магазин тоже
был освещен изнутри и снаружи. "Книги и сувениры Бэрронса" были оборудованы
специальными прожекторами, которые освещали фасад, боковые и заднюю стены
здания ярчайшим светом, - это заставляло Теней держать необходимую
дистанцию. В тот единственный раз, когда Бэрронс выключил наружное
освещение, у черного хода были убиты шестнадцать человек.
Внутри магазин был так же тщательно освещен - я включила как лампы под
потолком, так и дюжины настенных светильников, торшеров и подсветок, а также
настольных ламп, чтобы свет проникал во все уголки и щели. С того дня, как я
убежала от Гроссмейстера, все лампы горели круглосуточно, семь дней в
неделю. До сих пор Бэрронс ни слова не сказал мне об астрономических счетах
за электричество, а если бы он об этом заикнулся, я тут же заявила бы, что
платить за свет не собираюсь - это он должен платить мне за то, что я служу
ему личным детектором Объектов Силы. Использовать мои способности ши-видящей
для того, чтобы находить реликвии Фейри (объекты силы, они же, для
краткости, ОС), - это совсем не то, чем я хотела бы заниматься. И дресс-код,
выбранный Бэрронсом: обтягивающие черные платья и острые, как стилеты,
шпильки непомерной длины - это не мой стиль одежды, я предпочитаю пастельные
тона и жемчуг. Да и распорядок дня выбирала не я, а потому он мне не очень
нравился: всю ночь я была на ногах, и эта ночь обычно проходила в жутких и
явно ненормальных местах, а мне приходилось красть странные вещи у страшных
людей. Так что плату за мою еду и телефонные счета Бэрронс смело мог брать
на себя, равно как и компенсацию за испорченную одежду: кровь и зеленая
слизь плохо отстирываются.
Я вытянула шею, чтобы взглянуть на окно. Снаружи все еще лил дождь, но
стекла были темными, и, насколько было видно из теплого кокона моего одеяла,
наружные прожекторы тоже не были включены. Это вызвало у меня такое же
чувство, какое могло бы возникнуть, упади я, окровавленная, в бассейн с
голодными акулами. Я ненавидела темноту.
Я вылетела из постели, как камень из пращи, - секунду назад я еще
лежала под одеялом, и вот я уже в боевой стойке посреди комнаты, и в каждой
руке у меня фонарик.
Тьма снаружи, тьма внутри магазина, за дверью моей спальни.
- Что за ж... хрень?! - воскликнула я и тут же пробормотала: - Прости,
мама.
Из-за детства, прошедшего на Юге, с Библией в качестве основного
ориентира в жизни, из-за мамы, которая руководствовалась известным южным
афоризмом: "У прелестной девушки не может быть грязного языка", нам с Алиной
пришлось выдумать свой собственный язык для замены обычных ругательств, Так,
"жопа" стала "петунией", "срань" стала "чушью собачьей", а короткое слово на
букву "х" превратилось в "жабу". К сожалению, когда ты вырастаешь, произнося
эти слова вместо обычных ругательств, они входят в привычку, от которой так