"Жанна Монтегю. Укрощенная любовью " - читать интересную книгу автора

Может, они смогут убежать, пока не поздно.
Сколько времени она стояла так, затерянная в пустыне страдания, Беренис
не знала. Наконец, ее потревожило бесшумное появление Миллисент: настала
пора готовиться к обеду. Словно живая кукла, Беренис позволила искупать себя
в медной ванне, наполненной теплой, нежно пахнущей водой. Ванна стояла на
коврике перед камином, и мерцающие блики пламени танцевали на ее
поверхности, сливаясь с блеском множества свечей, расставленных по всей
комнате. От мягкой заботливости Миллисент Беренис немного расслабилась. Но
все равно ее мозг жгла мысль, что скоро и такое уединение станет ей
недоступно. В любую минуту на него сможет посягнуть ее муж. Душа ее,
казалось, съежилась от страха, краска залила щеки при мысли о незнакомце,
разглядывающем ее тело - и можно не сомневаться, что он не ограничится одним
лишь простым разглядыванием...
Эта мысль вызвала у нее отвращение, но ее раздражала и собственная
неопытность, она злилась на тех, кто дал ей такое ханжеское воспитание.
Конечно же, они были виноваты в том, что ее сейчас наполнял такой
безудержный страх! О, Люсинда рассказывала о сексе и об отношениях с
мужчинами - циничная, искушенная, она словно выставила на всеобщее осмеяние
три зеркала, в которых Беренис могла видеть три отражения мужского естества,
три его ипостаси. Муж - обычно пьяный, скаредный негодяй, не имеющий ни
малейшего представления о чувствах жены; любовник - покорный коврик у двери,
о который его обожаемая может вытирать свои изящные ножки, покупающий
подарки, слагающий дифирамбы в ее честь. Вписывается ли Перегрин в этот
образ? Есть еще и третий тип мужчин - подлый совратитель, набрасывающийся на
девственницу. Люсинда заботливо предостерегала ее от всех трех, но этот
совет привел Беренис в смятение.
Окончив купание, она села на пуф перед туалетным столиком, завернутая в
толстое белое полотенце, а Миллисент начала расчесывать ее роскошные волосы
перед тем, как уложить в сверкающий каскад локонов. Потом она была обильно
посыпана душистой пудрой и одета в тончайшую газовую сорочку. Следующим в ее
туалете было платье - простой белый муслин, обшитый прямо под грудью розовой
атласной лентой, которая давала возможность юбке ниспадать до пола. Сходство
с греческим одеянием завершалось низким, квадратным вырезом и пышными
рукавами. Затем Миллисент натянула белые чулки на ноги Беренис, застегнула
их на подвязки и обула ее в розовые атласные туфли.
Позолоченные часы над камином пробили без четверти семь. Беренис
застыла. Она так нервничала, что у нее вспотели ладони под спадающими на них
кружевными манжетами. Она торопливо положила еще один легкий мазок помады на
губы и румян на щеки, пока служанка приколола к ее локонам ленту, украшенную
единственным завитым белым страусовым пером. Она была готова идти. Готова?
Бог мой, думала она, разве к этому когда-нибудь можно быть готовой?
Огромные хрустальные канделябры в холле сверкали от множества свечей,
когда Беренис молча прошла по мозаичным плитам и остановилась, дрожа, у
двери в гостиную.
Сердце ее гулко стучало, и она зябко поежилась, хотя вечер был
достаточно теплым и дом хорошо прогревался затопленными повсюду каминами.
Ледяной покров, казалось, окутывал ее, вызывая внутренний, полный страха и
тревоги, трепет, который невозможно было унять. Чопорный лакей в форменной
ливрее и напудренном белом парике торжественно распахнул двери и объявил ее
выход. На мгновение Беренис заколебалась, ослепленная ярким светом,