"Жанна Монтегю. Укрощенная любовью " - читать интересную книгу автора

что о нем думает, но маркиз с беспокойством смотрел на них, и к тому же,
подошло время обеда.
Беренис страшилась предстоящих кошмарных часов, в течение которых ей
придется не только выносить ненавистное общество Себастьяна, но еще и делать
вид, что она в восторге от этого. Ее любовь к отцу требовала сдержаться,
чтобы не устроить сцену и не доставить присутствующим удовольствия разнести
повсюду пикантные подробности скандала. Как ей казалось, они и без того уже
косо на нее посматривали. Вероятно, слышали о дуэли. Знает ли о ней
Себастьян? Вдобавок к ее огорчениям, когда они уже собирались сесть за стол,
прибыл Перегрин с леди Чард, старым другом семьи. Беренис совсем забыла, что
он был племянником ее милости, и, конечно, не ожидала, что он будет
приглашен. В суете приветствий и представлений она отчетливо заметила злые
взгляды, которыми обменялись Перегрин и Себастьян. Стараясь сохранить
хладнокровие, она не смела посмотреть в глаза своему жениху.
Ее посадили рядом с ним за длинным, овальным столом, напротив маркиза;
целое море искрящихся хрустальных бокалов и сверкающих серебряных приборов
на белоснежной дамасской скатерти простиралось между ними. Множество блюд
подавалось целой армией лакеев, и разнообразие яств поражало. Трапезы
считались приятным времяпрепровождением и длились по два-три часа.
Маркиз подбирал своих гостей с осторожностью, тем более по такому
важному поводу, как сегодняшний. Это было и время для интеллектуальной
беседы, в которой обсуждались различные повороты европейской политики, а
также многие другие проблемы. В каждом вопросе Себастьян, казалось, был
прекрасно осведомлен, его замечания свидетельствовали о глубоком уме и
проницательности. Маркиз поверхностно касался и весьма далеких от политики
тем - творчества писателей и художников - но всегда относился к их
обсуждению со всей серьезностью. Он не поощрял сплетни и пустую болтовню. В
этот вечер возникла еще одна занимательная тема - Америка. Ведь среди них
был человек, который мог дать информацию из первых уст - монсеньор граф.
- Умоляем, сэр, расскажите же нам о ней! - воскликнула леди Чард. Когда
она нетерпеливо наклонилась вперед, ее пышная грудь приподнялась над
складками изысканного корсажа.
Подобно многим представительницам старшего поколения, она осуждала
стремление современной молодежи носить, по ее мнению, нескромные платья, и
придерживалась старомодного кринолина, который торчал со всех сторон ее
располневшей талии, поддерживая ярды материала. Она одобрительно поглядела
на Себастьяна, локоны ее несуразной прически подрагивали. По обе стороны от
леди Чард сидели ее некрасивые пухленькие дочери: Джейн и Сара. Они с таким
восхищением смотрели на него, что это вызывало отвращение у Беренис. Неужели
они не понимали, как обманчива его красивая внешность и снисходительное
обаяние? Она-то знала, кем он был в действительности - подлецом, оскорбившим
ее!
- Будут ли истории о приключениях монсеньора графа подходящими для ушей
молодых леди? - вмешалась Беренис, скрывая за безмятежным выражением лица
желание очернить его любым возможным способом. - Насколько я знаю, Америка
населена рабами, индейцами и преступниками, скрывающимися от правосудия.
Ее голос звучал с самым невинным благоразумием, но во взгляде,
посланном Себастьяну, читалось предостережение.
Такое смелое высказывание вызвало реакцию замешательства и оцепенения
за столом; некоторые засмеялись, решив, что она пошутила. Себастьян