"Ги де Мопассан. Аллума" - читать интересную книгу автора

срывал на ходу самые спелые ягоды и ел их.
Долины заволакивал бледный туман, медленно подымавшийся кверху, словно
пар от боков вола; а над цепью гор, замыкавших горизонт на рубеже Сахары,
пылало библейское небо. Длинные золотые полосы чередовались с кровавыми -
снова кровь, кровь и золото, вся история человечества, и меж ними открывался
порою узкий просвет в зеленоватую лазурь, бесконечно далекую, как греза.
О, как я был далеко, как далеко от всех людей и всех дел Парижа, как
далеко от самого себя - ведь я обратился в бродягу, существо без мыслей и
забот, в блуждающее око, которое вечно движется, смотрит, любуется, но еще
дальше я был от намеченного пути, о котором и думать забыл, так как с
наступлением ночи обнаружил, что заблудился.
Мрак хлынул на землю темным ливнем, и я уже не различал перед собою
ничего, кроме бесконечных горных хребтов. Где-то внизу, в долине, показались
палатки, я спустился туда и попытался узнать у первого встречного араба, в
какую сторону лежал мой путь.
Угадал ли он смысл моих слов? Не знаю; он долго объяснял что-то, но я
так ничего и не понял. С отчаяния я уже готовился, завернувшись в ковер,
провести ночь возле арабского стана, как вдруг мне послышалось, что среди
множества странных слов я уловил название Бордж-Эббаба.
Я повторил:
- Бордж-Эббаба?
- Да, да.
Я показал ему два франка, целое состояние! Он зашагал вперед, я за ним.
О, как долго шел я в непроглядном мраке вслед за бледным призраком, который
бежал передо мной босиком по каменистым тропинкам, где я сам то и дело
спотыкался!
Вдруг блеснул огонек. Мы подошли к дверям белого дома, похожего на
укрепленный пост, с глухими стенами, без наружных окон. Я постучался, во
дворе залаяли собаки. Чей-то голос спросил по-французски:
- Кто там?
Я Отозвался:
- Здесь живет господин Обалль?
- Здесь.
Дверь отворилась, и я очутился лицом к лицу с г-ном Обаллем. Это был
высокий белокурый человек богатырского сложения, с добродушным лицом, в
домашних туфлях, с трубкой во рту.
Я назвал себя; он протянул мне обе руки:
- Будьте как дома, сударь.
Четверть часа спустя я с аппетитом ужинал, сидя напротив хозяина,
который продолжал курить.
Я знал его историю. Промотав на женщин крупное состояние, он вложил
все, что у него оставалось, в алжирские земли и начал возделывать
виноградники.
Дело пошло хорошо; он зажил счастливо, и у него действительно был вид
человека, довольного своей судьбой. Я не понимал, как мог этот парижанин,
этот прожигатель жизни, привыкнуть к такому однообразному существованию в
полном одиночестве, и стал его расспрашивать.
- Давно ли вы здесь?
- Уже девять лет.
- И вам никогда не бывает тоскливо?