"Ги де Мопассан. Покойница" - читать интересную книгу автора

Ги де Мопассан

Покойница

Я любил ее безумно. Почему мы любим? Разве не странно видеть в целом
мире только одно существо, иметь в мозгу только одну мысль, в сердце только
одно желание и на устах только одно имя - имя, которое непрестанно
поднимается из недр души, поднимается, как вода в роднике, подступает к
губам, которое твердишь, повторяешь, шепчешь всегда и всюду, словно молитву?
Не стану рассказывать нашей повести. У любви только одна повесть,
всегда одна и та же. Я встретил ее и полюбил. Вот и все. И целый год я жил в
атмосфере ее нежности, ее объятий, ее ласк, взоров, речей, до такой степени
одурманенный, связанный, плененный всем, что от нее исходило, что уже не
сознавал, день или ночь, жив я или умер, нахожусь я на нашей старой земле
или в ином мире.
И вот она умерла. Как? Не знаю и не узнаю никогда.
Однажды в дождливый вечер она вернулась домой промокшая и на другой
день стала кашлять. Она кашляла почти неделю, потом слегла.
Что произошло? Я никогда этого не узнаю.
Приходили врачи, что-то прописывали, уходили. Приносили лекарства;
какая-то женщина заставляла ее принимать их. Руки у моей любимой были
горячие, лоб пылающий и влажный, глаза блестящие и печальные. Я говорил с
ней, она мне отвечала. О чем мы говорили? Не знаю. Я все позабыл, все, все!
Она умерла, помню, как сейчас, ее последний вздох, ее чуть слышный, легкий,
последний вздох. Сиделка вскрикнула: "Ах!" И я понял, я все понял!
Больше я ничего не сознавал. Ничего. Явился священник и, говоря о ней,
сказал: "Ваша любовница". Мне показалось, что он оскорбил ее. Никто не смел
называть ее так - ведь она умерла. Я выгнал его. Пришел другой, очень
добрый, очень ласковый. Я плакал, когда он говорил со мной о ней.
Меня спрашивали о разных мелочах насчет похорон. О чем, уж не помню.
Зато ясно помню стук молотка, когда заколачивали гроб... Ах, боже мой!
Ее закопали. Зарыли. Ее! В эту яму! Пришли знакомые, подруги. Я
скрылся. Убежал. Долго бродил по улицам. Потом вернулся домой. На следующий
день уехал путешествовать.

Вчера я возвратился в Париж.
Когда я снова увидел нашу комнату, нашу спальню, постель, мебель, этот
дом, где осталось все, что остается от живого существа после смерти, я снова
ощутил такой бурный приступ отчаяния, что готов был отворить окно и
выброситься на мостовую. Не в силах дольше оставаться среди этих предметов,
в стенах, которые окружали и укрывали ее, где в незримых трещинах
сохранились мельчайшие частицы ее существа, ее тела, ее дыхания, я схватил
шляпу, чтобы бежать. Почти у самой двери я вдруг наткнулся на большое
зеркало в прихожей, которое поставила там она, чтобы всякий раз, выходя из
дому, осмотреть себя с ног до головы, увидеть, все ли в порядке в ее
туалете, все ли изящно и красиво, от ботинок до прически.
И я остановился как вкопанный против зеркала, так часто ее отражавшего.
Так часто, что оно тоже должно было сохранить ее образ.
Я стоял, весь дрожа, впиваясь глазами в стекло, в плоское, глубокое,
пустое стекло, которое заключало ее всю целиком, обладало ею так же, как я,