"Ги де Мопассан. Маркиз де Фюмроль" - читать интересную книгу автора

- Плох, сударыня, долго не протянет.
- А священника он хотел бы видеть?
- М-м-м... вряд ли.
- Могу я сейчас повидать его?
- Да, но... но только... только... при нем эти девицы, сударыня.
- Какие девицы?
- Его... ну... его подружки.
- О!
Матушка покраснела до корней волос.
Аббат Пуаврон потупился.
Меня все это начало забавлять.
- Не пойти ли к нему сперва мне? - предложил я. - Посмотрю, как он меня
примет, и, быть может, сумею смягчить его сердце.
- Ты прав, мой мальчик, - согласилась матушка, приняв мои слова за
чистую монету.
Тут где-то открылась дверь, и женский голос позвал:
- Мелани!
Толстуха выскочила из кухни, спрашивая на ходу:
- Что, мамзель Клер?
- Омлет, да поскорее.
- Сию минутку, мамзель.
- Они заказали приготовить себе к двум часам на завтрак омлет с
сыром, - объяснила она, возвращаясь к нам.
Тут же она разбила яйца и принялась ожесточенно сбивать их в салатнице.
Я меж тем вышел на лестницу и дернул ручку звонка, официально, так
сказать, оповещая о своем прибытии.
Мелани открыла мне, предложила присесть в прихожей, пошла доложить
дядюшке, потом, вернувшись, сказала, что он просит меня к себе.
Священник притаился за дверью, дабы по первому знаку предстать перед
умирающим.
Дядюшка привел меня в несказанное удивление: так внушителен, красив,
элегантен был этот старый гуляка.
Он полулежал в глубоком кресле, по пояс укутанный одеялом, и с
достоинством, поистине библейским, ожидал смерти. Длинные бледные руки
свешивались с подлокотников, белоснежная борода раскинулась на груди,
волосы, тоже белоснежные, длинными прядями спускались на щеки.
За креслом, словно обороняя дядюшку от меня, стояли две молодые
женщины, обе небольшого роста, обе пухленькие, и глядели на меня с таким
вызовом, как умеют смотреть только девицы подобного сорта. Из-под пеньюаров
видны были нижние юбки и лодыжки, обтянутые шелковыми чулками, черные космы
кое-как сколоты на затылке, на ногах - домашние туфли восточного вида, шитые
золотом, руки голые - рядом с этим полутрупом они казались олицетворениями
порока, сошедшими с какой-то аллегорической картины. Между кроватью и
креслом стоял накрытый скатертью столик, на нем - две тарелки, два бокала,
две вилки и два ножа, все это в явном ожидании омлета с сыром, заказанного
только что служанке.
- Добрый день, мой мальчик! - произнес дядя голосом слабым, но
отчетливым, несмотря на одышку. - Ты опоздал с приходом. Теперь наше
знакомство продлится недолго.
- Я не виноват, дядюшка... - забормотал я, но он прервал меня: