"Ги де Мопассан. Маркиз де Фюмроль" - читать интересную книгу автора

выкрикивал бранные слова, а на него глядели, стоя друг за другом, двое
мужчин и словно бы ждали, когда же наконец он умрет от приступа бешенства.
По нелепо длинному рединготу, по длинноносым английским башмакам, по
всему облику учителя, оставшегося без места, по перекрахмаленному
воротничку, белому галстуку, прилизанным волосам и постной мине лжепастыря
ублюдочной религии я сразу понял, что стоящий впереди - протестантский
священник.
Вторым был привратник: он прокрался вслед за нами, стал очевидцем
нашего поражения и, принадлежа к реформатской церкви, притащил пастора в
надежде, что тому повезет больше, чем нам.
Дядюшка был вне себя. Если маркиз де Фюмроль, исповедующий
вольномыслие, разгневался при виде служителя католической церкви, церкви его
предков, то при взгляде на пастыря, который пекся о душе привратника, он
пришел в полное неистовство.
Я схватил обоих за плечи и вышвырнул из комнаты с такой силой, что они
дважды оказались в объятиях друг у друга, прежде чем вылетели через обе
двери на лестницу.
Потом, ретировавшись в свой черед, я поспешил в нашу штаб-квартиру, то
есть в кухню, дабы держать совет с матушкой и аббатом.
Но тут прибежала перепуганная Мелани.
- Он умирает... умирает... бегите к нему... скорее... он умирает... -
причитала она.
Матушка бросилась в комнату. Растянувшись во весь рост на паркете, ее
брат не шевелился. Думаю, он был уже мертв.
Моя мать была просто великолепна в эту минуту! Она решительной поступью
направилась к девицам, которые, стоя на коленях, пытались приподнять дядюшку
и, указывая им на дверь, произнесла с неизъяснимым достоинством,
властностью, величавостью:
- А теперь уходите вы!
И они ушли, не споря, не тратя слов. Должен добавить, что я уже
готовился изгнать их столь же энергично, как пастора и привратника.
Аббат Пуаврон соборовал дядюшку со всеми подобающими случаю молитвами и
отпустил ему грехи.
Матушка, преклонив колени, рыдала.
- Он меня узнал! - внезапно воскликнула она. - Он пожал мне руку! Да,
да, он меня узнал!.. И поблагодарил! Господи, какое счастье!
Бедная матушка! Она не поняла, не догадалась, кому и за что была
предназначена эта благодарность!
Дядюшку положили на кровать. Теперь он уже несомненно был мертв.
- Сударыня! - сказала Мелани. - Нам не в чем его похоронить. Здесь все
простыни не маркиза, а мамзелей.
Я смотрел на омлет, который они не успели доесть, и не знал, то ли
заплакать, то ли рассмеяться. Удивительные бывают в жизни минуты и
удивительные ощущения.

Мы устроили дядюшке роскошные похороны, над его могилой было
произнесено пять речей! Барон де Круасель, сенатор, с несравненным
красноречием твердо установил, что всевышний неизменно торжествует победу в
душах своих высокорожденных чад, пусть даже временно заблудших. За траурным
катафалком шли все члены роялистской и католической партии и, рассуждая о