"Ги де Мопассан. Наши англичане" - читать интересную книгу автора

Мой ангел, не грусти о худобе своей,
Пусть грудь твоя плоска - тем ближе буду к сердцу,
И, точно в клетке дрозд, смотря в сквозную дверцу,
Мечтает там амур среди твоих костей.

Два молодых человека, более молодых, чем первый англичанин, облечены,
как и он, в сюртуки духовного покроя. Это светские священники с женами и
детьми, называемые пасторами. На вид они более опрятны, более серьезны и
менее любезны, чем наши кюре. Но я не променяю бочонок последних на тонну
первых. У всякого свой вкус.
Как только все гости оказались в сборе, главный пастор произносит
по-английски что-то вроде Benedicite[2], весьма длинную молитву, которую
весь стол выслушивает с умиленным видом.
После того как, не спросясь меня, мою пищу посвятили таким образом богу
Израиля и Альбиона, все принялись за суп.
В большом зале царит торжественное молчание - молчание, по-видимому,
ненормальное. Я предполагаю, что мое присутствие неприятно этой колонии, в
которую до сих пор не проникала ни одна паршивая овца.
Особенно женщины сохраняют чопорные и натянутые позы, словно боятся
уронить в тарелку свои наколки из сбитых белков.
Наконец главный пастор обращается к своему соседу, пастору второго
ранга, с несколькими словами. К несчастью, я немного владею английским
языком и с изумлением слышу, что они, возобновив разговор, прерванный перед
обедом, толкуют некоторые места из Книг пророков.
Все благоговейно слушают.
И вот меня против моей воли начинают угощать невероятными цитатами:
"Я изолью воды для тех, кто жаждет", - сказал Исайя.
Я этого не знал. Не знал я и всех тех истин, которые были изречены
Иеремией, Малахией, Езекиилем, Илией и Аггеем.
Все эти несложные истины проникли в мой слух и жужжали у меня в голове,
как мухи:
"Пусть алчущий просит пищи".
"Воздух принадлежит птицам, как море - рыбам".
"Смоковница производит смоквы, а пальма - финики".
"Человек, который не слушает, не удержит в памяти учение".
Насколько шире и глубже наш великий Анри Монье[3], который устами
одного человека, бессмертного Прюдома, изрек больше блистательных истин, чем
все пророки, вместе взятые!
На берегу моря он восклицает:
"Океан прекрасен, но сколько пропадает земли!"
Он формулирует вечную мировую политику:
"Эта сабля - лучший день моей жизни. Я сумею ею пользоваться, чтобы
защищать власть, которая мне ее дала, а в случае нужды - и для того, чтобы
напасть на эту власть".
Если б я имел честь быть представленным окружавшему меня английскому
обществу, я, несомненно, поразил бы его изречениями нашего французского
пророка.
После обеда все перешли в гостиную.
Я одиноко сидел в углу комнаты. В другом конце обширного покоя клан
бриттов, казалось, составлял какой-то заговор.