"Ги де Мопассан. Дядюшка Милон (ПСС Том 10) " - читать интересную книгу автора

(тете Альберте, а не тете Лизон, оставшейся старой девой):
- Уверяю тебя, что эти дети тотчас же влюбятся друг в друга: это по
всему видно. Мне кажется, Жак - именно тот зять, о котором я мечтала.
И Жанна немедленно же начала обожать своего кузена Жака. Она краснела
при встречах с ним, теперь рука ее дрожала в руке юноши, она опускала глаза
под его взглядом и иногда жеманничала, чтобы вызвать его на поцелуй, так что
в конце концов он заметил это. Он понял все и в порыве удовлетворенного
самолюбия и искреннего чувства крепко обнял кузину, шепнув ей на ухо: "Люблю
тебя, люблю".
С этого дня началось воркование, ухаживание и тому подобное - целый
поток проявлений любви, которые не вызывали в них благодаря их прежней
близости ни неловкости, ни смущения. В гостиной Жак целовал невесту на
глазах у трех старушек, трех сестер: своей матери, матери Жанны и тетки
Лизон. Он по целым дням гулял вдвоем с нею в лесу, вдоль маленькой речки, по
сырым лугам, где трава была усеяна полевыми цветами. Они ждали свадьбы без
особого нетерпения, упиваясь чарующей нежностью, наслаждаясь тонким
очарованием невинных ласк, рукопожатий и страстных, столь долгих взглядов,
что их души, казалось, сливались воедино; их смутно волновала пока еще
неясная жажда пылких объятий, а их губы словно ощущали тревожный призыв и,
казалось, подстерегали, поджидали и обещали.
Иногда, проведя целый день в томлении сдерживаемой страсти, в
платонических ласках, они оба чувствовали по вечерам необъяснимую усталость
и глубоко вздыхали, сами не зная почему, не понимая этих вздохов, вызываемых
ожиданием.
Обе матери и их сестра, тетя Лизон, с умилением следили за этой юной
любовью. Особенно тетя Лизон казалась растроганной при виде их.
Эта маленькая женщина говорила мало, старалась быть незаметной, не
производила ни малейшего шума. Она появлялась лишь к столу и затем
возвращалась в свою комнату, где постоянно сидела запершись. Это была добрая
старушка с ласковыми, грустными глазами; в семье с ней почти не считались.
Обе вдовые сестры, занимая известное положение в свете, смотрели на нее
как на существо незначительное. С ней обращались с бесцеремонной
фамильярностью, за которой скрывалось нечто вроде пренебрежительной доброты
к старой деве. Родившись в дни, когда во Франции царил Беранже, она носила
имя Лизы. Когда увидели, что замуж она не выходит и, вероятно, никогда не
выйдет, Лизу переименовали в Лизон. Теперь же она была "тетей Лизон",
скромной, чистенькой старушкой, ужасно застенчивой даже с родными, а они
любили ее любовью, смешанной с привычкой, состраданием и доброжелательным
равнодушием.
Дети никогда не поднимались наверх, чтобы поздороваться с ней в ее
комнате. К ней входила только служанка. Когда с тетей Лизон хотели
поговорить, за ней посылали. Едва ли даже все знали, где находится комната,
в которой одиноко протекала эта бедная жизнь. Старушка совсем не занимала
места. В ее отсутствие о ней никогда не говорили, никогда не думали.
Она была тем незаметным существом, которое остается чуждым и
неизвестным даже близким родным и смерть которого не оставляет в доме
пустоты, существом, которое не умеет ни войти в жизнь, в привычки тех, кто
живет бок о бок с ним, ни вызвать их любовь.
Она ходила всегда маленькими быстрыми беззвучными шагами, никогда не
производила шума, никогда ни за что не задевала и, казалось, сообщала