"Ги де Мопассан. Двадцать пять франков старшей сестры" - читать интересную книгу автора

Ги де Мопассан

Двадцать пять франков старшей сестры

Да, он был в самом деле смешон, папаша Павильи: длинные паучьи ноги,
длинные руки, маленькое туловище, остроконечная голова и на макушке
огненно-рыжий хохол.
Он был по природе шут, деревенский шут, рожденный проказничать,
смешить, выкидывать шутки - шутки незамысловатые, потому что он был сын
крестьянина и сам полуграмотный крестьянин. Да, господь бог создал его
потешать прочих деревенских бедняков, у которых нет ни театров, ни
праздников. И он потешал их на совесть. В кафе люди ставили ему выпивку,
чтобы он только не уходил; и он храбро пил, смеясь, подшучивая, подтрунивая
надо всеми и никого не обижая, а люди вокруг него покатывались со смеху.
Он был так забавен, что, несмотря на все его безобразие, даже девки не
в силах были ему противиться, до того они хохотали. Не переставая шутить, он
затаскивал девку куда-нибудь за забор, в канаву или в хлев и там принимался
щекотать и тискать ее с такими смешными прибаутками, что она животики
надрывала, отталкивая его. Тогда он начинал прыгать и притворяться, будто
хочет повеситься; она помирала со смеху, и слезы текли у нее из глаз, а он
улучал момент и валил ее наземь так ловко, что все они попадались, даже те,
кто потехи ради издевался над ним.
Однажды, в конце июня, он нанялся жнецом к фермеру Ле-Ариво, около
Рувиля. Три недели кряду он днем и ночью развлекал жнецов и жниц своими
шутками. Днем, в поле, посреди скошенных колосьев, нахлобучив старую
соломенную шляпу, скрывавшую его рыжий хохол, он длинными худыми руками
подбирал и вязал в снопы желтую рожь; потом вдруг останавливался, выкидывал
какое-нибудь смешное коленце, и по всему полю раздавался хохот жнецов, не
спускавших с него глаз. Ночью он, словно огромное пресмыкающееся, пробирался
по соломенной подстилке чердака, где спали женщины. Он давал волю рукам,
кругом раздавались крики, поднимался шум. Его выгоняли, пинали деревянными
башмаками, и среди взрывов хохота всего чердака он убегал на четвереньках,
как фантастическая обезьяна.
В последний день уборки урожая, когда шесть лошадей в яблоках,
управляемые парнем в блузе, с бантом на фуражке, медленно катили по широкой
белой дороге украшенную лентами телегу со жнецами, из которой неслись звуки
волынки, пение, крики веселящихся и подвыпивших людей, Павильи выплясывал
посреди развалившихся на телеге женщин такой танец пьяного сатира, что
сопливые мальчишки только рты разевали, а крестьяне дивились его
невероятному телосложению.
Вдруг, когда телега уже подъезжала к воротам фермы Ле-Ариво, Павильи
подпрыгнул, подняв руки, но прежде, чем встать на ноги, неудачно зацепился
за борт длинной тележки, кувырнулся вниз, треснулся о колесо и свалился на
дорогу.
Товарищи бросились к нему. Он не шевелился. Один глаз был открыт,
другой закрыт, огромные руки и ноги растянулись в пыли, а сам он был
мертвенно бледен от страха.
Когда дотронулись до его правой ноги, он закричал, а когда его
попытались поднять, снова рухнул на землю.
- Похоже, лапу сломал, - сказал один из крестьян.