"Альберто Моравиа. Римские рассказы" - читать интересную книгу автора

Приведенные мною слова показывают, что Моравиа смел, анализируя не
только "коротышек" и "замухрышек", но и писателей, может быть, и самого
себя. Он причисляет себя к тому художественному направлению, которое
известно за границей главным образом по замечательным кинофильмам, а именно
к неореализму. Я должен признаться, что мне менее всего кажутся
убедительными литературные "измы". Всякое подлинное произведение искусства
построено на жизни и показывает жизнь и, следовательно, может быть названо
реалистичным, будь то "Божественная комедия" или "Гамлет", "Дон-Кихот" или
"Мертвые души". Ни Толстой, ни Стендаль, ни Диккенс не доказывали, что они -
реалисты: очевидно, в том не было нужды. Потом появились различные
литературные течения, старавшиеся подчеркнуть приверженность писателей к
изображению реальной жизни: натуралисты во Франции, веристы в Италии. Говоря
о реализме, писатели прибавляли какой-либо эпитет. В чем отличие неореализма
от реализма? Говорят, в том, что неореалисты пытаются придать своим
произведениям характер документальности. Вряд ли. Ведь многие рассказы
Чехова нам кажутся документальными, а фильм Де Сика "Чудо в Милане" силен
духом сказочности. Мне кажется, что дело не в художественном методе, а
скорее в душевном складе художника.
Когда я говорю, что замкнутый мир "Римских рассказов" определяется не
особенностями населения итальянской столицы, а особенностями восприятия
Моравиа, я менее всего хочу усомниться в реальности изображаемых им героев.
Моравиа - прекрасный писатель, он умеет коротко и необычайно выразительно
изобразить человека. Мы видим в "Римских рассказах" жестокую и бессмысленную
жизнь, тупую борьбу за кусок хлеба, нудных мужей, хищных женщин, громкие, но
невеселые воскресные развлечения, огни кино и баров, на которые слетаются,
как мошкара, злосчастные люди, - всю мишуру столичной жизни, о которой
тоскует один из героев Моравиа, попавший в деревенскую глушь.
Один и тот же прием объединяет все "Римские рассказы": автор молчит, и
о приключившемся с ними рассказывают сами герои новелл. Это помогает Моравиа
еще ярче раскрыть в коротеньком рассказе своих неудачников, и это еще
явственнее отделяет его художественную позицию от тех авторов, которые все
время вертятся на сцене, подсказывая своим персонажам куцые, безликие
реплики.
Мне кажется, что писатель не должен рассуждать за своих героев, он не
вправе менять их поступки, их чувства, их язык. Но он вправе любить своих
героев: от такой любви изображаемая им жизнь не становится менее реальной
живой урок нам дал Чехов. Вероятно, персонажи "Римских рассказов" думают и
чувствуют именно так, как показано в новеллах Моравиа, но это ведь только
куски их жизни, рассказы в трактире, в поезде или на пляже. Они могли бы
дополнить свое повествование; и если порой они нам кажутся чересчур мелкими,
то это происходит от отношения автора к своим персонажам: он показывает их,
как коллекцию психологических или житейских уродств. Я вспоминаю героев
некоторых итальянских фильмов: "Похитители велосипедов", "Два гроша
надежды", "Рим в одиннадцать часов". По своему социальному положению эти
герои - родные братья героев "Римских рассказов". Моравиа себя причисляет к
неореалистам, как и авторы названных кинокартин. Между тем зритель, видевший
итальянские фильмы, находит их героев несчастными, но хорошими, обиженными,
но не покушающимися на роль обидчиков. Отличие, видимо, в отношении Моравиа
к своим героям. Он как бы возвращается к периоду романа "Равнодушные" и
хочет во что бы то ни стало избежать маскировочной добродетели или иллюзий