"Даниил Лукич Мордовцев. Сидение раскольников в Соловках (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

показывая на огненного чернеца.
- А что он? - удивился Исачко.
- Вон приковал себя ко Христу веригами, ну и любо ему со Христом-ту.
- Уж и подлинно, ах!
- "...Стойте же, светы, не покоряйтеся да страха ради никонианска не
впадете в напасть, - читал Геронтий. - Иуда апостол был, да сребролюбия
ради ко диаволу попал, а сам диавол на небе был, да высокоумия ради во ад
угодил, Адам в раю жил, да сластолюбия ради огненным мечом изгнан и пять
тысящ пятьсот лет горячу сковороду лизал. Помните сие и стойте, светы:
держитесь, крепко держитесь за Христовы ноги да за Богородицыны онучки.
Они, светы, не выдадут. Аминь".
Голос Геронтия смолк. Сотни грудей, долго не дышавших от внимания,
теперь дохнули ветром.
- Аминь! Аминь! - застонала трапеза.
- Будем стоять! Будем держаться за Христовы ноги да за Богородицыны
онучки.
- Добре! Добре! Любо! Умрем за крест, за два перста!
- Потерпим за сугубую аллилуйюшку-матушку! Постраждем!
Голоса смешались словно на базаре. Слышалось - и "за Богородушку", и
"за аллилуйюшку", и "персточки-перстики родимы...".
- А за батюшку "аза"! Ох, за света "аза" постоим! - перебил всех
голос юродивого.
Многие смотрели на него вопросительно, не зная, о каком "азе" говорит
он.
- Не дадим им "аза"! - повторял юродивый.
- Какого аза? - обратились некоторые к архимандриту.
- А в "верую", - отвечал тот. - В "верую во единого Бога" там
сказано: "и в Господа нашего Исуса Христа, рожденна не сотворенна"... А
никонианцы этот самый "аз"-от и похерили, украли целый "аз"...
- Батюшки! "Аз" украли! Окаянные!
- Так, так, братия, - подтверждал Никанор, - велика зело сила в сем
"аз" сокровенна: недаром в букваре говорится "аз ангел ангельский,
архангел архангельский..."
- Ай-ай-ай! И они, злодеи, украли его, батюшку?
- Украли, точно злодеи.
Послание Аввакума внесло такую страстность в это черное соборище, что
все готовы были сейчас же идти в огонь, на самые страшные муки. Страдания,
и притом самые нечеловеческие, стали для этой нафанатизированной толпы
высочайшим идеалом, к которому следовало идти неуклонно, мало того - не
идти только, а бежать, рваться со всем безумием мрачного ослепления. На
Никанора послание это подействовало, как бич на боевого коня и как елей на
старые трущиеся в душе раны. Аввакум, мнения которого он трепетал после
публичного отречения от двуперстия, Аввакум, ставший центром и светочем
борьбы за старые начала, выразителем силы, ей же имя легион и тьмы тем,
этот Аввакум шлет ему привет и хвалу, бросает и на него луч своей мрачной
славы. Исачко-сотник, необыкновенно впечатлительное и страстное дитя
природы, тоже вспыхнул как порох от послания Аввакума.
А тут еще этот огненный Терентьюшко в потрясающих душу веригах,
Терентьюшко - бывший стрелец, тюремщик и мучитель Аввакума - какие ужасы
он сообщил!