"Леонид Моргун. Чудо" - читать интересную книгу автора

- Какой каравай? - Сейран с удивлением взглянул на соседа. - Какие
зубы?
- Да твои, твои. Шишарь один из местной шпаны ее облюбовал. Он уже
трех кавалеров ейных на моей памяти отделал, - заявил Вовка, позевывая и
хрустя пальцами. - Знатно отделал...
- Время-то сколько?
- Полвосьмого.
Резко поднявшись, Сейран принялся одеваться.
- Это ж надо, какой нетерпеливый, - усмехнулся Вовка. - Куда это ты
так засобирался? Если на ужин, то уже поздно. Ужин в полседьмого.
Неожиданно Сейран почувствовал, что очень голоден. Он давно уже не
испытывал такого здорового и приятного чувства волчьего голода.
- А что, кафе здесь нет?
- Насчет кафе не слыхал, чайные тут на каждом углу, только там не
кормят. А кабаки - те есть.
- Ну, в кабак пойду, - сказал Сейран, продолжая одеваться.
- Обдерут, - убежденно сказал Вовка. - Как липку обдерут. У них на
приезжих глаз наметанный. Особенно на тех, кто в первый день. Рублей на
сорок тебя распотрошат, а уйдешь - голодный.
- Ну, в магазин пойду.
- Окстись, браток! - иронизировал Вовка с видом старожила. - В семь
здесь все закрывается. Есть, правда, дежурная будочка на горке, да только
там ничем, кроме килек, не отоваришься... - Неожиданно его осенило: -
Слышь, Серега, - жарко зашептал он, заговорщически стреляя глазами, - а
может, в гости свалим? Тут за стеной бабцы есть. Роскошные бабочки!
Расколись на пузырь - я тебя и познакомлю, и ужин сотворю, заодно и
погреешься, - хитро подмигнул он.
- Да ладно тебе...
- Правда! - с жаром воскликнул Вовка. - Ну чего ты? В монахи
записался? Или тебе червяка жалко для дружбы и за знакомство? А может, ты
верный муж? - иронически сощурился он.
- Никакой я не муж, - сердито заявил Сейран и полез в карман за
деньгами. Увидев плотную рыжеватую пачку, Вовка чуть не повалился на
колени.
- Сержик! - взвизгнул он, ломая руки. - Так мало же одного пузыря на
четыре-то рыла. Да и закусь-то тоже какая-никакая нужна. Колись на вторую,
а?
И столько мольбы было в его голосе, столько неприкрытой тоски в
мутных, испитых глазах, что Сейран тяжко вздохнул, сунул ему в ладонь две
десятки и снова улегся в постель.

Ленинградка была худенькой и молодой, лет двадцати трех, не старше. Во
всей ее щуплой фигуре, короткой мальчишеской стрижке, в том, как она,
ссутулясь, сидела в углу кровати, не поднимая лица, в больших ее черных
глазах, во всем ее облике сквозила какая-то непередаваемая печаль, какая-то
вселенская тоска, отрешенность и черт-те что еще, что может быть на душе у
женщины, приезжающей сюда уже третий сезон лечить какую-то специфическую
болезнь. Звали ее Марина.
Подруге ее, Светке, было за сорок. Здоровая, с в три обхвата массивной
фигурой и жирным, густым голосом, она хохотала визгливым баском, слушая