"Кэтрин Морис. Услышать голос твой " - читать интересную книгу автора

снова я придумывала новые объяснения странному поведению Анн-Мари.
Несколько наших знакомых утверждали, что все сводилось к чему-то вполне
очевидному, а именно: Анн-Мари знала о скором рождении братика или сестренки
и заранее ревновала меня к нему, этим и объяснялось ее поведение. Но я
недоверчиво качала головой: психоаналитический подход Фрейда к детской
психологии всегда раздражал меня, несмотря на то, что в тот момент я еще не
очень остро реагировала на этот вопрос. Мне казалось, что то немногое, что я
прочитала на эту тему, было весьма неопределенно. У психоаналитиков на все
имелось свое мнение: необремененные самой элементарной заботой о
практической стороне дела, игнорирующие разнообразие проявлений этой
проблемы, не сознающие за собой никакой ответственности, они готовы с
угрюмой озабоченностью выискивать в ребенке стремление к самоуничтожению,
подавляемые сексуальные инстинкты, или желание смерти родителей, глубоко
скрывающиеся в недрах любого юного ида. Последователи этого учения
рассуждают с любопытным всезнайством о внутреннем мире ребенка, его
восприятии, его чувствах и о понимании им жизни вообще.
Анн-Мари было полтора года. Даже если бы она и сообразила, что живот ее
матери округляется оттого, что скоро оттуда на свет появится младенец, каким
мыслительным процессом она должна была догадаться (причем ошибочно), что
рождение брата или сестры повлечет для нее неприятные последствия? Разве она
уже испытала появление нового ребенка в доме? Да и какое представление о
будущем времени могло быть у этого существа, кроме "время вставать", "время
спать" или "время еды/сказки/купания"?
И все же, если я и принимала в штыки метод психоанализа, с помощью
которого другие пытались с легкостью решить все наши проблемы, я не была
склонна искать другие объяснения. Я считала, что это я во всем виновата.
Даже на том раннем этапе несмотря на то, что голос рассудка отвергал мысль о
том, что я настолько плохая мать, что произвела на свет хронически
несчастного ребенка, на эмоциональном уровне я была вовсе не уверена в этом.
Я чувствовала себя неудачницей. Что-то не давало мне покоя, и я тщательно
наблюдала за ходом нашей семейной жизни, чтобы понять что это было.
Вероятно проблема была связана со мной. Я была "домашней" мамой, с
самого рождения сына Пэтси была мне замечательной помощницей, так что
теоретически мои дети должны были получать максимум ничем не обремененной
материнской заботы и ласки. Но почему-то создавалось впечатление, что
Анн-Мари не получает достаточно моего внимания. Может быть у меня не было
необходимых способностей к воспитанию: возможно поэтому я недостаточно
занимала ее. Это по-настоящему смущало меня. Три из шести моих сестер имели
степень юристов, две из них работали адвокатами. Они проводили долгие
тяжелые часы на работе, приходили усталые домой, к детям, которые требовали
к себе абсолютно всего их внимания. Это была изматывающая повседневность, и
их дети проводили с матерями лишь малую толику того времени, которое
проводила со мной Анн-Мари. Тем не менее, маленькие дочки Джин и Терезы
говорили гораздо лучше Анн-Мари, несмотря на то, что были гораздо младше ее,
и казались умненькими и жизнерадостными детьми. Возможно время, которое я
отдавала дочери было проведено с меньшей "пользой".
Я почти перестала расставаться с дочерью: оставляя ее даже на два-три
часа, я очень беспокоилась. Каждый раз, когда я должна была отлучиться
куда-то, я торопилась вернуться домой как можно скорее и, возвратившись,
забрасывала Пэтси вопросами о том, как Анн-Мари себя вела, и как прошло