"Александр Моралевич. На десерт " - читать интересную книгу автора

Обязательно и оклемался в срок Табацков. Как на собаке всё зажило.
И случилось вскоре событие, что не обнять бы больше Марку Евсеевичу жену
свою Жанну Дашиевну, и не тетешкать сыновей, старшего - в бурятскую породу
жены, а младшего - голубоглазого и белесого, еврея-воина.
Состоялись ночные учения со стрельбой боевыми огнеприпасами, и в
сумятице тревоги Табацков, ефрейтор, не свой из пирамиды ухватил автомат, а
автомат рядового Гладышева, а в гладышевское гнездо вбросил свой автомат.
...Всё, всё подсчитано исторической военной наукой. Скорбный
результат выведен ею, что на одного немецкого солдата в войне погибло трое
советских. Что до офицеров - то вовсе тут умопомрачительные цифры: на одного
немецкого офицера погибло восемнадцать советских! Ну да, не принято было
офицеру вермахта выскакивать первым на бруствер с пистолетишком на
веревочке: за Третий рейх, геноссе, за Гитлера! Нет, на задах атаки
находился немецкий офицер, управляя рациональным боевым распорядком и не без
пользы следя за тем, чтобы полегло как можно меньше солдат.
Это военной наукой отмечено. Но в полном прохолостании у всех
исследователей остался такой вот аспект: а от какого типа ранений полегли
офицеры той и другой стороны?
И тут интересная возникает картина. Немецкие офицеры почти сплошь
распрощались с жизнью от ранений фронтальных, спереди: в область лица, в
грудь, в живот. Тогда как советские офицеры, погибавшие один к восемнадцати,
часто оказывались убитыми сзади: в затылок, в спину. в поясницу, а то вдруг
вдоль линии огня прилетит в висок роковая пулька. Что, так складывались
отношения меж советским солдатом и офицером, что постреливали солдаты в
спину отцам-командирам?
...Как и положено - первым в непролазную грязищу за бруствером
выбросился капитан Шнайдер и не противопехотным - громовым противотанковым
даже голосом призвал:
-Ребята! Не подкачай!
И рвануло подразделение вперед, не удержать атакующего порыва, не
изобретено ещё такой силы. В тот момент что-то и щелкнуло, что-то рвануло
погон под плащ-палаткой у капитана Шнайдера, но не придал он значения. Да и
до того ли - атака! И бросил свой кошачий, приученный к темноте взгляд
вправо-влево капитан Шнайдер - как там его орёлики? А орёлики о-го-го,
поспешают вперед, только на правом фланге какая-то кутерьма, заминка. Может,
ногу кто подвернул, поотстали двое оказывать третьему первую помощь.
И уж они оказали! Чуяли солдаты, что дело, как говорится, пахнет
керосином, и двое без каких будто бы задних мыслей бежали справа и чуть
поотстав от ефрейтора Табацкова. Потому только первую пулю из подмененного
автомата успел пустить по капитану ефрейтор, а еще пять ушли в землю, ибо во
мгновение ока был сбит с ног ефрейтор, руки ему заломили назад, прихватив
стропальной тесьмой - вот таким и доставлен он был в штабную палатку.
Как на блюдечке тут было всё ясно. И тяганули в палатку рядового
Гладышева: ну-ка, мальчишенька, а твой ли у тебя в руках автомат? И показал
номер на оружии, что автомат у Гладышева - табацковский.
-Все свободны, - распорядился полковник Мальцев..- Иди, обсушивайся,
сынок, - отправил он Гладышева. - Автомат оставь. Получишь потом.
Все покинули палатку, остались в ней четверо: Мальцев, Шнайдер, особист
Вежняков и ефрейтор.
-Хитро ты задумал, сволочь, - сказал полковник. - И вот этого малявку,